Хроноворот

 

Автор: Остролист.
Бета: Kulyok.
Категория: slash.
Рейтинг: PG-13.
Пейринг: СС/ГП.
Жанр: romance. POV Снейпа.
Саммари: шестой год обучения Снейпа в Хогвартсе.
Дисклеймер: коммерческая выгода ролинговская, бриллиантовая шлифовка бетовская, буквы алфавита общественные. Всё остальное – моё.
Опубликование: с разрешения автора, естественно (я хотел бы знать, в каких руках будут обитать копии моих текстов).
 



Я соял у лестницы, ведущей в подземелья, словно раздумывая, идти ли вниз, в гостиную Дома, или же остаться пока в наземной части замка: сходить в библиотеку, в Запретной секции покопаться, поискать что-нибудь по учёбе. «Словно раздумывая». Именно так. Я изредка бросал взгляд на Главную лестницу, ведущую в центральную часть замка, и ко мне уже дважды обратились мои однокурсники с просьбой отойти чуть в сторону, дабы не перегораживать проход.
Я словно в раздумье их пропускал и снова возвращался на прежнюю точку. Причина стояла чуть в стороне: парочка моих заклятых «друзей». Вид их, когда они ещё только входили через главный вход, был настолько настораживающим, что я не мог не остановиться и не попытаться подслушать.
Боги, а что ещё я мог делать? Ведь эта шайка Мародёров (это ж надо было умудриться себя так назвать!) явно что-то замышляет. Может, хоть в этот раз мне удастся доказать нашему глухому к не-гриффиндорцам директору Альбусу Дамблдору, что эта шайка хоть когда-нибудь должна быть наказана адекватно их поступкам, а не прихоти их декана?! Что они попросту опасны для окружающих!..
– Сири, а ты сейчас куда? – послышался тихий, вполголоса, вопрос Петтигрю.
– Да мне нужно ещё эссе для МакГонагалл доделать, – словно нехотя, растягивая гласные, процедил Блэк, – работы на час точно. Но я буду вовремя, не бойся.
– Хм, а ты справишься?
– Естественно, Питер. Или думаешь, что только ты в состоянии справиться с Ивой? Всего делов-то – ткнуть в сучок какой-нибудь палкой, и она обездвижена минуты на две как минимум. Любой справится. Встретимся там.
Любой, значит. Интересно. И что же такое творится под Гремучей Ивой? Что столь надёжно скрывают её ветви? Через пару часов стемнеет окончательно, а потом, я, пожалуй, наведаюсь туда. Как раз вся компания в сборе будет.
Думаю, я способен тихо прокрасться вслед за ними, подобраться поближе, и посмотреть, что там такое. И директора с деканами звать можно будет лишь после этого. А то вдруг я их всех на ноги подниму, потащу с собой, а окажется, что Мародёры там, в своём убежище, просто в карты взрывающиеся играют. То, что ночью вне Хогвартса будут находиться – это плохо, но не настолько, чтобы директор счёл, что они заслуживают исключения. Посмотрю, чем они занимаются, а дальше уже буду действовать в зависимости от увиденного…
Я направился в подземелья за бумагой и чернилами: почему бы не совместить приятное с полезным? Сделать домашнее задание по одному из предметов и мне не помешает, потому что попусту терять вечер не хочется. Блэк явно будет сидеть в библиотеке, и я точно буду знать, когда он направится к своим дружкам. Не хотелось бы, чтобы он зашёл мне за спину, если я буду вынужден сражаться с остальными тремя. Если уж придётся сражаться, пусть они все будут с одной стороны, ведь глаз на затылке, равно как и второй палочки, у меня нет и не предвидится.
***
Полтора часа спустя Блэк доделал-таки свою трансфигурацию, сгрёб все бумаги со стола, буквально швырнул кипу книг на стол мадам Пинс, и, ошалевший, выбежал из библиотеки. Опаздывает… Вероятно, опасается, что всё веселье без него начнётся. Думаю, я тоже к их компании присоединюсь. Незваным гостем.
Работу по высшему курсу чар я сделал ещё минут двадцать назад, и всё время до блэковского исчезновения читал: заглянуть мне через плечо и проверить, что именно я читаю, никто не мог (удобно сидеть спиной к стене: никто не подкрадётся). И Мародёр в том числе. А то, что книга была уже «дополнительным чтением» – не его блэковское дело. И, в отличие от Блэка, мне не было нужды торопиться, чтобы отнести свои вещи в спальню и налегке идти к Иве. Просто потому, что если чуть больше общего курса магию изучать, можно дополнительно узнать о массе полезных заклинаний, изрядно облегчающих быт. В том числе и транспортирующие чары, которые действуют по принципу порт-ключа, перенося объект в заранее известную точку. Одно прикосновение палочкой – и все мои вещи уже в сундуке моей спальни.
Я не торопясь сдал книги, разобрал черновые записи, отметил для себя, что имеет смысл почитать дополнительно, ведь знания никогда лишними не бывают, сложил и убрал несколько листов пергамента в карман мантии. Под одобрительным взглядом мадам Пинс, предварительно с ней попрощавшись, естественно, вышел из библиотеки.
Прогуляюсь по замку: эта шайка никогда не отличалась пунктуальностью, они наверняка ещё и не собрались все. В Запретный лес явно не сбегут…
***
Я медленно шёл по коридору третьего этажа, подходя к лестничной площадке, когда мельком увидел кого-то в школьной мантии. Парень глянул в мою сторону и тут же буквально прыгнул на пролёт лестницы, перемещающей выше, сразу на седьмой этаж. Он уже скрылся из вида, но что-то в нём мне показалось знакомым и не давало покоя. Издалека, естественно, в малейших подробностях черты лица не разглядишь, но кого-то он мне напомнил.
Черноволосый парень, да и достаточно ловок, ишь как метнулся, кто же?.. Мне казалось, что все старшие курсы в лицо помню. Худой, но…
Ему бы за снитчем с такой ловкостью гоняться, а не по лестницам бегать.
За снитчем…
Поттер?! А он-то что здесь делает? Ему уже давно пора к Иве подходить, у них же сборище… А что может отвлечь Мародёра от невинной шалости? Правильно, – додумывал я уже почти на бегу, – только ещё большее хулиганство.
Лестница вернулась назад, и я отправился за ним. Оказавшись на седьмом этаже, я прислушался: торопливые шаги доносились из правого коридора, а через пару поворотов я увидел, как он открыл какую-то дверь и прошёл внутрь. Это точно не аудитория. Да и дверь слишком неприметная, словно… потайная.
Быть того не может, чтобы я не нашёл сегодня причин, по которым эта шайка не сможет продолжать здесь учиться и безнаказанно терроризировать всю школу. У Филча на них уже целый ящик карточек взысканий собран, и это при том, что шестой курс только начинается. А количество хулиганских выходок год от года только возрастает.
Дверь уже закрывалась, когда я подскочил и придержал её. Придержал, заглянул в помещение, точнее, попытался заглянуть. За ней было – предположительно – достаточно большое помещение, но света внутри не было, только тот, что попадал внутрь из коридора. Блэк сейчас в гостиной. Люпин и Петтигрю уже в их убежище под корнями Ивы. Значит, он будет один. Честный расклад. А напасть без предупреждения… я-то к этому готов, значит, ничего не выйдет. Я вошёл внутрь, закрывая дверь.
– Lu… – я хотел зажечь пульсар света, но до боли знакомый и ненавистный голос опередил:
– Compes! – и последнее, что я почувствовал, это то, как врезался спиной в стену.
***
Через некоторое время я осознал себя, и увидел тень, доходящую почти до моих ног.
Я сидел, прислонившись к стене, возможно, к той самой, о которую меня Поттер и приложил. Но вот руки были разведены в стороны, а на запястьях что-то… металлическое. Мерлин, так глупо попасться. Я идиот. «Compes». Кандальные чары. Что они придумают в этот раз? В блондина перекрасят? Тембр голоса магически изменят на девичий?.. Голову мне поднимать не хотелось, да и смысла не было: от того, что я покажу, что пришёл в себя, быстрее я отсюда не выберусь. Не отпустят.
Внимательный взгляд сверху, буквально физически чувствуемый кожей. Странно, что только один, а не четыре. Вчетвером-то и изобрести что-нибудь пакостное веселее. Или он хочет пока поторжествовать в одиночку, погордиться, что хоть однажды смог справиться со мной один, без поддержки своих дружков?
Прошуршала мантия, и он сел передо мной: я вижу край его одежды. Да что там, он сел так, что я чувствую тепло его коленей.
– Северус…
Офигеть. Поттер знает моё имя. Да к тому же и не брезгует произнести его. Что-то случилось в Британии, раз произошли такие перемены. Кентавры, что ли, в Тёмном Лесу стали пацифистами?..
– Северус, я же чувствую, что ты уже пришёл в себя. Не притворяйся.
В поле моего зрения показалась рука, и тонкие пальцы взяли меня за подбородок, вынуждая поднять голову.
Взъерошенный, наглый, но всё же величавый, как гиппогриф, Поттер. Что и требовалось доказать. Интересно, во что в этот раз обойдутся мне медлительность и опрометчивость? Этак он может захотеть выпендриться так, чтоб я надолго запомнил, что он способен со мной справиться и в одиночку. В кои-то веки.
– Я хочу с тобой поговорить.
– И о чём же со мной желает поговорить гриффиндорское светило благородства и иных добродетелей?
Поттер сверкнул на меня глазами так, словно брал уроки у Люциуса. Тот умеет посмотреть, словно пытается прочитать собеседника насквозь, вплоть до последней мысли. Глаза сверкнули, словно два слишком уж зелёных оливина, этакая смесь желтого и зелёного, но всё же ближе к изумрудам… Мерлин, зелёные?!
Я дернулся и попытался всмотреться в… этого человека, который сидел передо мной.
Это был Поттер и не Поттер одновременно. Если бы глаза были карими, я бы готов был спорить на что угодно, что это он. Да и голос слишком уж похож, чтобы можно было говорить о простом совпадении.
Юноша улыбнулся, наблюдая за мной.
– Кто ты такой? И как ты попал в Хогвартс?!
Защита школы такова, что ни трансгрессировать, ни по каминам сюда постороннему не попасть. В последнем случае, правда, разрешение директора школы даст доступ… А в Хогвартсе нет человека, настолько похожего на Поттера. Тот, кто сидит передо мной – чужак. И если он каким-то образом попал сюда, то вслед за ним могут прийти и сторонники этого нового маглоненавистника, который величает себя «Лордом Вольдемортом».
– Меня зовут… Поттер. Только имя у меня не то, о котором ты подумал. Я не Джеймс Поттер, я – Гарри Джеймс Поттер.
– Что?..
– Я сын того хулигана, которого ты знаешь, как Джеймса Поттера.
Ну-ну. Сын. Что отец, что сын, разница невелика. Да и не сын это вовсе. Быть того не может. Похоже, Поттер просто взялся за эксперименты с собственной внешностью. Всё способы понравиться этой Эванс ищет.
– Северус, прошу тебя, не ходи к Дракучей Иве. Вообще не ходи.
– Да? И откуда же ты знаешь, что я туда пойду?
Юноша серьёзно на меня посмотрел, после чего вытащил из-за ворота рубашки небольшие стеклянные песочные часы на тонкой цепочке:
– Знаешь, что это такое?..
Хроноворот. Он выглядел точно так, как на рисунке в книге… Похоже, что это действительно может быть сын Поттера… если, конечно, это не подделка.
Я кивнул.
– Я знаю, что в моём прошлом ты туда отправился. Именно в этот день. Я этого не хочу… – на последней фразе в его голосе прорезалось что-то непривычное. Что-то, что я в точно таком же голосе просто никогда не слышал. Мольба.
И зачем же ты это сделал?.. Хроноворот в магазине Косой аллеи не купишь. Даже сейчас, в моё время, большая их часть хранится в Министерстве Магии. И сомнительно, чтобы в будущем, а между нами лет этак двадцать разницы, что-то принципиально изменилось.
Если это настоящий хроноворот, то ему пришлось сделать что-то немыслимое, чтобы его добыть, да и разрешение на использование наверняка бы не дали. То, что он сейчас делает, это вмешательство в прошлое, это изменение прошлого.
Хотя… Это бред.
Кто сказал, что человек, сидящий передо мной – это сын Поттера, а не сам Джеймс? Как будто изменить цвет глаз – такая уж большая проблема. Что ему нужно? Узнал, что Блэк проболтался и пытается меня разубедить идти к Иве?..
Ну-ка, проверим…
– И почему же я должен делать то, что ты хочешь? И с чего ты решил, что ты сможешь меня убедить поступить именно так, как ты просишь?
Он помолчал, потом улыбнулся краешком рта, я бы сказал, грустно улыбнулся:
– Я тебе могу рассказать, что ты там увидишь. И что произойдёт, если ты туда пойдёшь.
– И что мне это даст?
Он буквально через силу, выдавливая слова, – Мерлин, да что с ним? Что за запретная тема такая? – произнёс:
– Насколько я знаю тебя, ты ненавидел Мародёров за то, что они всё время, пока вы были знакомы, издевались над тобой. Ты сможешь поставить Мародёрам ультиматум, что либо они оставляют тебя в покое, либо ты разглашаешь определённую информацию, и их компания распадается.
Хм. Предложение-то интересное, но что это за информация? Может, это пустышка, и пока он мне тут зубы заговаривает, Люпин и Блэк заколдовывают вход в тайник под Ивой так, чтобы я уже не смог туда проникнуть?
Вслух я протянул:
– Хм, заманчивая перспектива, их рассорить…
– Да нет, не рассорить. Они не смогут быть вчетвером, но тебя за это точно возненавидят. А с учётом того, что мой крёстный тебя и сейчас ненавидит, он будет тебе мстить до самой своей смерти.
– Крёстный?.. Блэк, что ли?..
Не исключено. Если Поттер доживёт до момента собственной свадьбы, и тем паче до рождения наследников, то именно эту собаку он и определит опекуном своих детей. Бедные детишки, даже с учётом того, что это будут его дети, их можно только пожалеть…
– Да. За смерть моих родителей он… не важно.
Какая глупость. Интересно, он, что, магловские наркотики начал употреблять?.. И… он это так говорит, словно он на самом деле верит в собственную смерть. М-да. Он уже начал перегибать палку в этом фарсе.
– Поттер, ты заврался. Если ты думаешь, что я поверю в этот бред, то ты глубоко ошибаешься.
– Северус, я не вру!
– Поттер. Ты ровно на три случая превысил свой годовой лимит называния меня по имени.
– Но… – он ошарашено попытался пронзить меня взглядом. Он что, думал, что я поверю в эти бредни? Не бывает в природе доброжелательных ко мне Поттеров.
– Думаю, за это время Люпин и Блэк уже успели изменить условие обездвиживания Дракучей Ивы, поэтому можешь заканчивать этот спектакль. Старое условие уже не сработает, так что я в ваше убежище не попаду. Нет смысла продолжать этот разговор. Ты всерьёз думаешь, что я поверю в то, что у тебя на шее настоящий хроноворот, и что ты на самом деле не Джеймс, а сын Джеймса?..
– Что я должен сделать, чтобы ты мне поверил?..
– Без понятия. – Я отвёл глаза в сторону. – Такого никогда не будет.
Когда же ему надоест?..
Раз я так глупо попался, и в этот раз добиться исключения этой шайки не получится, не имеет смысла сидеть здесь и слушать выдумки о хроноворотах и перемещениях во времени.
Да и ему тоже. Его там дружки дожидаются, а он время зря тратит.
Поттер оценивающе посмотрел на меня – я чувствовал его взгляд буквально кожей, словно он не смотрел на меня, а прикасался ко мне.
– Ты так уверен?..
Он подался чуть вперёд, и упёрся ладонями в пол, по обе стороны от моих коленей. Взглянул на меня снизу вверх… Через пару минут я не выдержал и оторвался от разглядывания пространства за его спиной:
– Чего тебе надо?
– Я хочу, чтобы ты поверил мне, – шёпотом повторил он.
– Ну и зачем?
– Я хочу всё изменить…
Он, не отрываясь, смотрел на меня, и под этим взглядом я почувствовал себя непривычно… словно он снял с меня внешнюю оболочку, и теперь меня ничего не защищает. От него.
Узкая ладонь, почти как моя, поднялась и прикоснулась к моей щеке. Тёплые пальцы… Он потянулся вперёд. Ко мне.
Я вжался в стену, у которой был почти распят, но… но привидением я, увы, не был.
Дьявол, что он собирается?..
Я непроизвольно вздрогнул, когда его губы прикоснулись к моему рту.
Он меня поцеловал.
Эта шутка зашла слишком далеко.
Тихий вздох:
– Теперь можешь попробовать доказать, что мой отец смог бы это сделать.
– Ты… Поттер!!! – дёрнулся я.
– Нет. Я не Поттер, то есть не тот, о котором ты думаешь, – он медленно провёл пальцем по моей скуле, очертил линию челюсти. – И я готов сделать всё, чтобы ты мне поверил. Просто прими как данность, что это не шутка Мародёров…
Я мотнул головой, пытаясь избавиться от его прикосновения. Этого не должно быть.
– Северус… Я предлагаю тебе свою жизнь всего лишь за то, чтобы ты не ходил в Визжащую Хижину в полнолуния, в это и последующие, – под моим ошарашенным взглядом он опустил глаза и почти прошептал, – я знаю закон.
Кретин. Нет, хуже – гриффиндорец. А он – точно гриффиндорец: никто другой просто не сможет додуматься до того, чтобы изменять прошлое. Потому что за это нужно платить. Фразу про кретинизм я и озвучил в сокращённом варианте.
– Да, я кретин. Ты это говорил мне это не раз. Но если я ничего не сделаю, ты спрячешься за маской безразличия и уже никому не позволишь ее снять.
Нет, когда его зачинали, хромосомы, отвечающие за возможность пользоваться мозгами, точно друг с другом не встретились, а потому и не активизировались. Я сам не заметил, в какое из очень долгих мгновений я принял как истину то, что передо мной сын Поттера, но я ему поверил: это всё происходит на самом деле, и не является мистификацией.
– Тебе, что, делать нечего? – мой голос охрип от понимания того, что он это предлагает всерьёз.
– Нет, – он отрицательно покачал головой, всё так же глядя в сторону. – Но я устал. Я не хочу всё время бороться с твоей ненавистью.
– И зачем тебе это всё? Чего ты хочешь добиться?! – а кто бы не возмутился тому, что появляется неизвестно кто, то есть, конечно, теперь известно, но я его самого не знаю, ну внешность знакомая, ну имя он мне сказал, и предлагает собственную жизнь?
Я и возмутился. Это дураки считают, что когда тебе принадлежит человек, это здорово и приятно. Но ведь это не рабство, это хуже. Раба хозяин может отпустить. А вот если я соглашусь на этот дар, я не смогу его отпустить. Потому что он сочтёт, что ему больше не требуется жить.
Боги, какой он дурак…
Если бы я не был прикован, я бы как следует врезал ему, чтобы мозги вернулись на место. Может быть, это помогло бы.
Это закон перемещений во времени. «Вмешавшись, изменив чужую жизнь, отдаёшь в его власть свою». Только так и никак иначе, и обойти это нельзя: как только вернёшься в настоящее, потеряешь власть над собственной судьбой. Потому и конфисковало практически все хроновороты Министерство, чтобы ни путаницы не было, ни преступлений, ни вот такого вот рабства. Пусть и не карается Азкабаном власть над чужой судьбой, ведь человек не виноват, что какой-то глупец вмешался в его собственную. Но… Но мне от этого не легче.
И если я соглашусь, я заполучу себе вот этого Поттера. Слугу, раба, домашнюю зверушку, – да всё что угодно, на что хватит фантазии, не ограниченной никакими запретами, кроме собственных моральных!.. И угораздило меня так вляпаться.
Когда тебе принадлежит чужая жизнь – это не только и не сколько власть, сколько гигантская ответственность. Родители, пока их чадо ещё не выросло, стараются оберегать его. Но ребёнок однажды вырастет и обретёт самостоятельность. А сейчас младший Поттер навсегда отрекается от свободы.
Хуже того, если я откажусь, он либо магию попытается применить ко мне, чтобы добиться своего, либо… решит, что ему уже сейчас не стоит жить, потому что мне он не нужен. В груди стремительно рос ледяной ком.
– Поттер, чего ты хочешь?..
Он промолчал, оставив мой вопрос без ответа. Похоже, он сейчас действительно начнёт мне угрожать самоубийством. Проклятье…
– Я хочу… – он замялся. – Я не знаю, как сказать тебе…
– Ну?..
Младший Поттер судорожно вздохнул, словно это могло ему добавить сил и решительности, покрепче сжал палочку, которую всё это время держал в руке, после чего снова потянулся вперёд, ко мне, и обнял меня, уткнувшись носом в плечо. Неразборчивое бурчание – и металлические кандалы исчезли с моих рук, а спустя несколько секунд я услышал стук дерева по камню и почувствовал, как он сильнее сдавил руками мои рёбра.
Он меня освободил от наручников, но только от них. От вмешательства в мою жизнь, похоже, он меня избавить не может.
Я медленно опустил руки, прислушиваясь к его дыханию, медленному и сосредоточенному. Такое впечатление, что он пытается не заплакать… Что же такое? Что его вынуждает находиться здесь? Почему он использовал хроноворот? Для чего? Зачем ему менять именно мою судьбу?
Я даже не смогу ни к кому обратиться, чтобы мне стёрли память: я же не смогу быть уверен, что человек, которого я попрошу об этом, предварительно не просмотрит мои воспоминания о произошедшем. Не просмотрит и не воспользуется этими знаниями. Вот, например: глаза Поттера очень похожи на глаза Эванс, зелёные и схожего разреза. Получается, что он – сын Джеймса и Эванс. Значит, они поженятся, и у них родится Гарри. Но если помешать этой женитьбе, то всё пойдёт не так, и Гарри не родится. Потом: Блэк станет его крёстным, и наверняка сыграет важную роль в его жизни… Перебирать можно много деталей. И все – опасные. Потому что, зная условия для успешного достижения определённого будущего, можно попробовать помешать случиться всему этому. А если помешают так, что и меня в этом будущем не будет… Я вроде как ещё не самоубийца. А как же иначе можно будет это назвать, если причиной моей смерти послужат мои же воспоминания?..
Да и остальные… Что будет с теми, на кого так или иначе повлияет знание об этом варианте будущего?..
Я, иначе и не скажешь, боялся пошевелиться, чтобы не вызвать новую волну откровений, если он вспомнит о том, что я хотел получить объяснения, и решится их высказать. Вслух, подробнейшим образом. Мне тогда останется только попытаться либо заниматься с памятью самостоятельно, либо с ума сойти побыстрее, чтобы даже крохи сведений, которые я могу выдать, никто не счёл правдой.
Мантия на плече согрелась от его дыхания. Как ни странно, как ни бредово, но рядом с ним было удобно сидеть. То есть просто рядом с ним, даже с учётом холодной каменной стены, у которой я сижу.
Ну зачем ему моё хорошее к нему отношение?.. Что он надеется получить от того, что изменит мою жизнь? Его пальцы крепко впивались в мои рёбра, как будто я мог исчезнуть, вырваться из его рук или вообще раствориться в воздухе, а он пытался меня хоть таким образом задержать. Даже с учётом того, что потом наверняка останутся синяки, мне было непривычно удобно находиться настолько близко рядом с кем-то. Раньше я никого в своё личное пространство не пускал. А Мародёры, вторгаясь в него, ничего неопасного не замышляли никогда.
Вдруг стена под моими лопатками стала вроде как помягче, а спустя мгновение я обнаружил, что я сижу на удобном кожаном диванчике вроде тех, что стоят у нас, в гостиной Слизерина. И не один сижу, Поттер сидит рядом со мной в той же позе: обнимая меня и уткнувшись носом в моё плечо.
Никогда раньше я не замечал, чтобы вещи появлялись без произнесения заклинаний или хотя бы взмаха палочкой, если маг сильный и владеет невербальным чародейством. Так я раньше и путешественников из будущего не видел. Тем более Поттера из будущего. Он, что ли?..
– Поттер, – тихо произнёс я, – это опять ты хулиганишь?
Он отрицательно помотал головой.
– А кто же тогда?
– Мы оба.
– Эээ… Это как? У меня палочки сейчас нет, ты же её отобрал. А без неё колдовать я пока ещё не научился.
Он ответил приглушённо:
– Я просто не так выразился. Эта комната исполняет желания. А поскольку нас сейчас здесь двое, то она исполняет наши общие желания.
Мне действительно было не совсем комфортно сидеть на полу. Ему практически на мне – да. Выходит, он хотел, чтобы и я себя чувствовал удобно?
Поттер отстранился, отвёл глаза в сторону и глухо сказал:
– Извини, я… Этого больше не повторится. Ты имеешь право на свои поступки. Я не могу требовать, чтобы ты делал то, что не хочешь сам. Я больше не буду. Прости.
Он встал на ноги. А я только согрелся…
– Тебе не нужны изменения, и я… Я сделал глупость, – его лицо выражало крайнюю степень обречённости. – Я уйду. Прости, Северус.
Поттер – да нет же, Гарри, не Джеймс! – отвернулся и направился к двери. Найдёт уголок поукромнее и вернётся. Вернётся к тому, что у него и было. А я к чему вернусь?.. Он уже столько наворотил, и что?..
Либо я рискую, кустарно стирая себе память, ведь я уже что-то да знаю о вероятном будущем, либо… Сам не заметив как, я вскочил следом за ним, нагнав через пяток шагов. Спустя секунду я крепко держал его за плечи:
– Поттер. Ты меня спросил для начала? – Мерлин, что я горожу?.. Дурак. – Ты что, уже точно выяснил, что я ничего менять не хочу? – и это говорю тоже я. Трижды дурак.
Сломав молчаливое несопротивление, скорее ошарашено-удивлённое, чем действительно согласно-безразличное, я вернул положение к прежнему: я на диване, он рядом. Подумав минут этак с пять, я сообразил, почему он сам ничего не предпринимает: он просто боится сделать что-то, что мне не понравится, и что я его тогда совсем прогоню.
– Потте… Гарри, я… хм… – я невольно усмехнулся, – я не буду сопротивляться, если ты сам меня обнимешь. Честное слово.
Его исполнительность была мгновенной.
Вот так-то лучше.
Я позволил себе положить свою руку ему на плечо, потом продвинул её чуть дальше и практически приобнял его за плечи. Ведь это… это ничего не предполагает, ведь так? Я просто замёрз, а рядом с ним тепло.
Странно: если мне холодно, да и он одет легко, то эта исполняющая желания комната должна нас каким-то образом согреть. Но почему-то бездействует. Либо ему не холодно, либо… Либо есть другой реальный способ. Но никакого способа нет. Здесь, по крайней мере.
А что же ещё он хочет?
Нет, не так. Что он может захотеть, что совпадёт с моими желаниями?
Я подумал над этим вопросом и ужаснулся: это было опасно. Наши желания – вещь быстроменяющаяся и от разума очень часто совсем не зависящая. И может статься, что в какой-то момент наши с ним желания совпадут. Причём, по закону подлости, скорее всего совпадут те, которые лучше бы вообще никогда не возникали.
– Что ты решил? – тихо но внятно произнёс Поттер в моё плечо.
– А какие у меня есть варианты? – поинтересовался я, подпустив в голос побольше сарказма.
Он неопределённо пожал плечами:
– Не знаю. Всё, что хочешь.
– Это слишком неопределённо. Я могу захотеть, чтобы ты убрался отсюда и не пытался больше менять мою судьбу, не лез больше в мою жизнь. Как тебе такой вариант?
Спина Поттера вздрогнула под моей рукой. Тишина, очень напряжённая и мёртвая тишина. Потом сдавленно:
– Значит, уйду.
– И каковы тогда гарантии, что ты сдержишь своё слово?
– Реально никаких. Но поверь, я просто не хочу, чтобы ты… Короче говоря, я это сделаю, и всё.
В душе шевельнулось что-то атавистическое, а я-то думал, что мне это уже не присуще, что я уже давно разучился это испытывать. Оказывается, ещё не разучился, не перестал.
Моё, – шевельнулось внутри. – Мой. Пока ещё.
Если бы я мог, я бы зарычал. От осознания самого факта возникновения и достаточно продолжительного для того, чтобы я это почувствовал сознательно, существования этого чувства.
В детстве у меня не было почти ничего, что я мог бы назвать своим и быть при этом уверенным, что я этого не лишусь. Пока я был совсем маленьким, я привыкал к игрушкам, пусть даже и кажущимся для других, для взрослых, неинтересными и непривлекательными. Очень быстро отец, желавший воспитать меня достойным мужчиной, всё это отобрал и выкинул. Потом я привыкал к одежде, удобной, трансфигурирующейся специально под мое тело, так, чтобы мне было в ней комфортно, но и от этого он меня принудительно отучил. Книги, которые я мог перечитывать просто потому, что мне приятно держать их в руках, перелистывая страницы, которые я мог описать на память, вплоть до последней отметки ногтём, любимые письменные принадлежности… Очень быстро я был отучен привыкать, привязываться к чему-либо, ведь привязанность – это зависимость, а зависимость – слабость, а значит, от этого необходимо избавляться.
Я перестал зависеть от вещей и со временем перестал привыкать к людям, мне стало всё равно, что и кто находится рядом со мной.
По крайней мере, ещё несколько минут назад я был в этом уверен.
Это оказалось удобно – не зависеть от вещей, которых я могу быть по каким-либо причинам лишён, и от людей, которые могут меня покинуть по собственному желанию.
И теперь ощутить, что за очень малое время этот тщательно выстроенный барьер между мной и всем окружающим дал изрядную трещину… Чувствовать себя уязвимым, понимая, что защита не сработает и будет больно лишаться…
Да какая там трещина, трещина появляется в стене, если стену ломают. А он барьер просто растопил, как огонь разрушает лёд, то-то он мне казался настолько тёплым. То-то я не хотел его отпустить. Мерлин… что со мной?!!
А вот теперь судьба решила показать мне, чего на самом деле стоит моя защита от окружающего мира. Ничего она не стоит, если её способно разрушить простое прикосновение. Мираж это был. Видимость одна.
Я испугался.
– Северус, – шепнул Поттер, – что с тобой?
– Ничего существенного, что стоило бы упоминания.
Он отстранился и посмотрел на меня:
– Ты уверен?
– Да. Абсолютно.
– Ты хоть сам-то себе веришь?
– Поттер, я… – он перебил мою попытку огрызнуться:
– Не рычи на меня!.. Пожалуйста. Я не представляю для тебя угрозы и не собираюсь из себя таковую создавать.
Да уж нет, когда улитку извлекают из раковины, любое прикосновение ранит. А без привычной защиты только на улитку я и тяну.
Он вздохнул:
– Скажи, что мне сделать, чтобы ты поверил?
Ну что ж ему так необходимо, чтобы я поверил ему? Зачем он хочет изменить собственное прошлое, которое для меня – настоящее и будущее?
– Ну, не знаю… Например, можешь попробовать объяснить мне, что случилось в твоём собственном прошлом. В том прошлом, которое известно тебе, и которое ты хочешь скорректировать.
Помолчав несколько минут, он снова обнял меня.
Хм, похоже, он пытается набраться решительности, обнимая меня. А тема, судя по всему, им воспринимается как очень тяжёлая. Или он считает, что это для меня она будет тяжёлой?
Легонько сжав его плечи, я спросил:
– Хм, что же такого страшного там случилось?
– Я не знаю, как тебе это объяснить, – глухо начал он, – прошу тебя, просто выслушай, хорошо, не надо ничего… Не надо злиться, пожалуйста… – он замолчал. Словно ждал моей на это реакции.
Так…
– Я не обещаю, но я попробую.
– Ну… В общем, Сириус, Питер и мой отец с пятого курса являются анимагами…
– Что?.. – выдохнул я ошарашено. А я-то удивлялся, почему они столь уверенно себя ведут, чуть ли не в открытую похваляясь тем, что часто по ночам по замку бродят?
– Подожди, дай объяснить, – шепнул он, и потёрся щекой о моё плечо. Как ни странно, но этот едва заметный жест успокоил моё зародившееся было возмущение.
– Анимагия не является незаконным умением, ведь так? И Министерство присматривает за теми, кто хочет стать анимагами, с целью, чтобы они в процессе попыток превращения не пострадали. А то незавершённые трансформации, сам понимаешь… Я догадываюсь, о чем ты думаешь. Они не ставили целью ещё раз выпендриться…
– Куда уж дальше?.. – задал я риторический вопрос.
– Ну… Может, и есть куда. Так вот, цель у них была… В общем, думаю, тебе известно, что на анимагов в зверином обличье не нападают оборотни, потому что те не воспринимаются чувствами волка как люди?
Я подтвердил, что знаю, и тут меня озарило:
– Стоп, ты упомянул, что анимагами являются трое. И упомянул Петтигрю, который ничего из себя как маг не представляет. Как он умудрился? Не каждый взрослый и умелый в трансфигурации волшебник вообще хотя бы задумывается о том, чтобы попробовать стать анимагом, а тут ты говоришь о том, что анимагом стал этот... эта пародия на волшебника? Что-то у тебя не сходится. Я бы скорее предположил, что анимагом из их компании мог быть Люпин.
– Джеймс и Сириус его тренировали. Все два с половиной года. А Люпин… – он вздохнул. – Собственно, ради него они и стали анимагами.
– Что?.. – спрашивал я уже автоматически, я начал догадываться, что хотел сказать младший Поттер. Он озвучил мои предположения:
– Они не хотели, чтобы их друг во время полнолуний был один.
– Люпин – оборотень?! Но как? Каким же образом ему всё это время удавалось скрывать свою ликантропию, что об этом до сих пор не знает Дамблдор?!
– Эээ… Северус, он знает.
– Что ты сказал? – я отстранился и встряхнул Поттера за плечо.
Он закрыл глаза и опустил голову.
– Потт… Гарри?..
– Северус, ты ведь изучал оборотней на третьем курсе, – тихо произнёс он. – Оборотень не опасен, когда он находится в человеческом обличье. А перед полнолунием мадам Помфри отводит Ремуса в Визжащую Хижину. Хижина очень крепкая, строилась тщательно, и оборотень оттуда выбраться не может. А окрестные жители, наоборот, не могут туда попасть, Дамблдор сам ставил на стены магическую защиту. Понимаешь? – он поднял голову и посмотрел мне в глаза. – Ремуса укусил Фенрир Сивый, слышал это имя?
– Сивый укусил?
– Да. Когда Ремус был совсем маленьким. Фенрир уже давно задался целью инфицировать как можно больше маглов и магов. Он людоед, – выдавил Поттер. – И Фенрир, которого сейчас, в это время, поддерживает довольно много оборотней, является сторонником Лорда Вольдеморта. Дамблдор давно знал, что будет война. И он попытался дать оборотням живой пример того, что они могут однажды стать частью магического сообщества. Понимаешь? Когда Люпин доучится (и все студенты Хогвартса будут его знать), его можно будет представить как удавшийся эксперимент.
– Дамблдор явно сошёл с ума.
– Ну… У него просто иные мотивы. Северус, война скоро начнётся. И пример Люпина дал бы оборотням надежду. А также показал бы всему магическому сообществу, что оборотни безопасны, когда соблюдаются некоторые меры предосторожности. Дамблдора ведь уважают. Ему не хочется отдавать Лорду Вольдеморту ещё и оборотней.
– Ты второй раз говоришь о войне.
– Да, она будет, – он пожал плечами. – Этого не избежать.
– Хорошо, война будет. И… да, в принципе, Дамблдор вполне может воплотить в жизнь эту авантюру с оборотнями и обучением тех из них, кто обладает магическим талантом. И даже сможет убедить большинство волшебников в относительной бытовой безопасности. Ну, и к чему ты мне это всё рассказываешь?..
Поттер отодвинулся, отсев от меня.
– Северус… Я не знаю, как объяснить, чтобы ты понял… Сириус и Джеймс стали анимагами в начале пятого курса. И в каждое полнолуние, даже ещё пока Петтигрю не обучился анимагии, вдвоём почти весь год составляли компанию Ремусу. Мой папа превращается в оленя. Сириус – в огромную чёрную собаку, знаешь, такую, – он улыбнулся, – вроде Грима. И они спокойно весь прошлый год проводили время с оборотнем. Он на них не нападал. Но если у папы уже появилась более-менее трезвая оценка происходящего, то для Сириуса… Он сейчас не воспринимает Ремуса Люпина всерьёз.
Поттер помолчал, рассматривая сложенные на коленях руки, после чего вернулся к рассказу:
– Для Сириуса Люпин прежде всего является соратником в дружеской щенячьей возне. Он ведь свой… И он… И сейчас он хочет тебя напугать, чтобы ты не лез в их дела.
– Напугать оборотнем?! – взъярился я. – Поттер, ты хоть понимаешь, что ты говоришь? А срок в Азкабане он, случаем, не хочет получить?!
Мой возмущённый вопрос остался без ответа.
Скрестив руки на груди, я сам отодвинулся от Поттера. Значит, не хочет, чтобы его крёстный в тюрьму загремел. Кстати, а когда ж Блэк станет крёстным в этом случае? За подобную «шутку» и палочки можно лишиться, это ведь фактически организация покушения на убийство получается. Серьёзная статья. Нет, что-то не сходится. Хм.
Я попробовал проанализировать сказанное Поттером, и то, как я поступил бы после того, как спасся из пасти оборотня. По идее, в том варианте будущего, который хочет изменить… Гарри… я выжил. Ага. Либо был просто ранен, либо заражён, либо не пострадал, полюбовавшись на оборотня издалека. Но в любом случае я не стал бы молчать о том, что случилось, и о том, кто послужил главной причиной. Интересно, в варианте будущего, к которому принадлежит младший Поттер, Люпин доучился в Хогвартсе, или его изгнали после того, как, хм, «я» рассказал о произошедшем? Слишком мало фактов.
– Поттер, а ты не мог бы пересказать мне, что случилось в твоём прошлом, том самом, о котором ты знаешь? Вот если я тебя бы сейчас не встретил, а пошёл бы к Иве… о, кстати, как я понимаю, в Визжащую Хижину ведёт ход, расположенный в корнях Гремучей Ивы, так? – он кивнул. – И что же должно было бы случиться?
Он чуть сгорбился, и, не поворачиваясь ко мне, сидя вполоборота, тихо начал:
– В общем, то, что мне известно об этом… Ты отправился в ход под Ивой, а тем временем Джеймс узнал, что Сириус тебе выдал, как пройти в Хижину. На дворе сейчас, как ты сам знаешь, полнолуние. То есть, как минимум ты можешь узнать тайну Ремуса, а как самый худший вариант… Гхм… Ремус Люпин наутро придёт в себя над твоим полуобглоданным телом. Джеймс помчался вслед за тобой, и успел. Ты проник в Хижину в тот момент, когда Ремус уже превращался, и мой отец вытащил тебя буквально из-под носа у приготовившегося к атаке оборотня.
– Да уж… – только и смог я произнести.
– В принципе, о долге жизни говорить нельзя, потому что Джеймс не настолько рисковал, отправляясь в Хижину за тобой. Он ведь мог превратиться в оленя, и оттеснить оборотня от тебя.
– И спасал он в основном Блэка от Азкабана, и Люпина от людоедства, – мрачно заметил я.
– Да, ты прав. В моём прошлом Дамблдор смог вынудить тебя молчать о том, что Ремус является оборотнем. Но ты окончательно разочаровался в директоре, и в итоге в качестве зельевара ушёл к Лорду Вольдеморту.
– Я?..
– Да, – кивнул он, не смотря на меня. – В моём прошлом ты стал Упивающимся Смертью.
Я ничего не ответил, просто встал на ноги и, не обращая внимания на младшего Поттера, прошёлся по комнате. Остановившись перед каменной стеной, я некоторое время рассматривал прожилки в мраморе облицовки.
М-да.
В сторонники Лорда Вольдеморта меня как-то никогда не тянуло. Я не кретин, в конце концов, чтобы придерживаться взглядов экстремиста, считающего, что маглы – Вселенское Зло. И что их уничтожать нужно. А вместе с ними заодно маглорождённых и полукровок.
И в этой грядущей войне в его стан идти неохота.
А вот Дамблдор…
Снова м-да. Если у меня не будет никаких рычагов воздействия на этих так называемых Мародёров, то, разумеется, ни о какой стороне Дамблдора речи и быть не может. Блэк и старший Поттер (о, я его уже как «старшего» воспринимаю, ведь я, действительно, знаком с «младшим»… Не сказать бы об этом как-нибудь вслух…) точно пойдут в первом же ряду добровольцев, лишь только их обожаемый директор открыто объявит о своём участии в противостоянии Лорду Вольдеморту.
Итак, что я на данный момент могу сделать?
В принципе, я услышал достаточно, и могу попробовать отсюда сбежать. А стоит мне оказаться в чьей-нибудь компании, и всё, для Поттера я буду недоступен, ничего он с моей памятью не сделает. Я не поддаюсь ни на щенячий взгляд, ни на смирение.
Да, информации о Мародёрах у меня и так было предостаточно, чтобы в случае чего задеть побольнее хоть словами, если не будет возможности действовать магией или иными способами: я же не дурак – при профессорах отвечать дуэльными заклинаниями Поттеру или Блэку в случае атаки последних. А так, сжав в кулак все чувства и не позволив себе ответить магией на магию, я получал лишний аргумент для требования увеличения наказания Мародёрам из-за несоответствия наших действий, если я палочку и не доставал, а они уже начали заклинаниями швыряться. Опять же, провоцирование их на нападение в присутствии кого-нибудь из профессоров – это и снятые с Гриффиндора баллы, и, в теории, несколько вечеров, которые Мародёрам придётся провести не в поисках способов себя развлечь, а под присмотром МакГонагалл или ещё кого-нибудь… К примеру, у Блэка с какого-то момента больной темой стали собственно сбегание из дома и статус «паршивой овцы» в семье, и, как ни обходил стороной эту тему Блэк, о случившемся всё равно стало известно: Регулус, братец его, на курс младше меня, и умолчать о своём братце-гриффиндорце в таком контексте он не смог и не захотел. Как же, предатель рода, наследник, позорящий фамилию и собственных предков. Ах да, нельзя не забывать о том, что родители Блэка тут же лишили его содержания.
Поттера, в теории, задеть посильнее можно было бы, пройдясь по его самой больной мозоли – его отношениям с девушками, точнее, по отношению одной-единственной девушки к нему. Как-никак, Поттер умудрился выбрать объект для воздыхания, который на Поттера внимание обращает лишь затем, чтобы убедиться в очередной раз, что от оного одни неприятности что окружающим, что Дому, с чьего счёта регулярно снимаются баллы. Конечно, можно было бы и намекнуть пару-тройку раз, что, судя по всему, Джеймса Поттера девушки вовсе не интересуют, раз он умудрился выбрать ту девушку, которая на его внимание не ответит взаимностью. К тому же обратно Поттер мне этот намёк не вернул, ибо о том, что сам я девушками не интересуюсь, знать никто и не знал, а мне самому об этом говорить было неразумно: даже мои предпочтения оказались бы поводом в очередной раз меня высмеять. Только намёками такими, а то и прямыми утверждениями Поттера оделять было кому и кроме меня. Я эту тему вниманием не удостаивал: мне и так досталась сомнительная роль предположительного объекта «настоящей страсти» Поттера. Ха. К моему счастью, когда слизеринцы поднимали этот вопрос, меня не трогали, не спрашивали, заинтересован ли я сам в таком внимании Поттера: как-никак, в моём присутствии любопытство и шутки окружающих прятались поглубже, ибо те вспоминали про мой уровень знаний зельеварения и ТИ. А уж то, что я злопамятен, ибо зла не забываю, известно моим однокурсникам и собратьям по Дому давно. Я сам же… Даже учитывая, что с собственными предпочтениями разобрался уже давно, я не заинтересовался бы Поттером и в том случае, если бы мы остались последними людьми на планете.
О Питере Петтигрю говорить смысла нет, ибо сам он ничего из себя не представляет, в одиночку напасть на меня, да просто посмеяться надо мной никогда не решался, а в присутствии своих более сильных товарищей с удовольствием становился зрителем.
А четвёртый из этой компании… До сегодняшнего вечера я о Люпине ничего сказать не мог, потому что фактом полукровности из моих уст его не оскорбишь, у меня тоже отец – магл, а иных «недостатков», учитываемых некоторой частью жителей магического мира, которые можно было бы использовать, у Люпина не было. Теперь же именно этот тихоня, точнее, его сущность, давали мне возможность шантажировать всех Мародёров скопом.
Но проблема в том, что если хоть одно из дальнейших моих действий будет основано на том, что я узнал, а в первую очередь сюда относится факт ликантропии Люпина, то судьба младшего Поттера целиком и полностью принадлежит мне автоматически.
А если я, принимая решения, буду старательно игнорировать то, что сейчас узнал, то перспектива у меня безрадостная. Упивающийся Смертью, война на стороне Вольдеморта, практическое применение Тёмных Искусств, зелья, но исключительно с целями убийств/пыток, и прочие радости жизни террориста, включая аврорат, охотящийся за любым сторонником Лорда.
Проклятье…
Интересно, мальчишка понимает эту «вилку» моего будущего? Если бы я его попытался заткнуть, то я не знал бы сейчас, кем я наверняка стану, если ничего не изменю.
Если бы не тот факт, что за моей спиной сидит потомок Поттера, я на что угодно поспорил бы, что он – слизеринец. Но этого не может быть по определению. Он – точно гриффиндорец.
Годриков выкормыш, так меня подставить…
Похоже, оптимальным вариантом действительно будет согласиться на предложение Поттера, припугнуть Блэка с дружками, и поставить Дамблдора в известность, что я решил принять активное участие в его борьбе против Вольдеморта. А вот в качестве кого… Защита от тёмных искусств – это интересно, это увлекательно, но в данном случае мне стоит сделать ставку на зельеварение. Я сомневаюсь, что на сторону Дамблдора открыто или тайно перейдёт профессор Слайгхорн: не тот он человек, чтобы ввязываться в войну без серьёзных на то причин вроде непосредственной угрозы для его шкуры. А хорошие зельевары на войне всегда были важны. Геройствовать в сражениях – хорошо, но после сражений участников нужно лечить, чтобы не сдохли. Опять же, противоядия к ядам, веритасерум, стимуляторы… Такое в любой аптеке не купишь, а когда и купишь, всегда будет существовать шанс, что провизор либо подкуплен, либо является сторонником Вольдеморта. Отраву подложит, короче говоря.
И я очень сомневаюсь, что в случае, если именно я буду отвечать за материальную базу для лечения и прочего, хоть один из Мародёров рискнёт меня задеть. Приятная перспектива. Нет, я, конечно, не буду им «сон-смерть» в кружку с чаем подливать, пусть делают то, что умеют: сражаются. Но сами-то они этот вариант исключать не будут, а значит, поостерегутся…. Я тихо усмехнулся.
То есть… Как ни крути, а у меня других вариантов, кроме как согласиться, нет.
Опять же, я буду рядом с Поттерами, и смогу в какой-то степени контролировать то, что будет вокруг них происходить.
Нет, не так. Я должен буду оказаться в круге знакомых Гарри людей.
Если моё будущее будет изменено, то для замыкания петли времени Гарри должен будет знать меня, быть знакомым со мной, чтобы в какой-то момент вспомнить причины этой корректировки времени. В моём будущем Гарри также должен будет отправиться в прошлое. А значит, он должен хорошо меня знать. И в итоге не будет потом вопроса, по какой причине я стану распоряжаться жизнью мальчишки, поскольку возникновение магической связи между нами будет вызывать только один вопрос «почему?», но не «с какой стати, они же незнакомы друг с другом?» И пусть Мародёры потом хоть на луну дружно воют, хоть ревут разъярённо: сделать они ничего не смогут, Поттер будет принадлежать мне. Я невольно оглянулся на Гарри, но почти мгновенно придал лицу холодное выражение. Нет, я не волнуюсь. И решил для себя всё.
А он всё так же сидел на диване, опустив голову. Он не хочет на меня смотреть?
Боится?
– Поттер?
Он поднял голову:
– Да, Северус?
– Когда ты вернёшься?
– А… а что ты решил? – тихо произнёс он, его голос чуть дрожал.
Подойдя к дивану, я сел рядом с Поттером и протянул ему руку. Через несколько секунд его ладонь была в моей. Я потянул его руку на себя, вынуждая подсесть вплотную; в этот раз он обнял меня сам.
– Думаю, возможность поставить Блэка на место стоит того, чтобы прислушаться к твоим словам.
– И всё? – шепнул Гарри, уткнувшись носом мне в плечо.
Объяснить свои действия я мог бы и так, но если уж мне предложена возможность побыть вне устава Хогвартса и его же неписанных традиций, то… почему бы и нет, собственно говоря? Получить немного тепла в задаток…
Скинув ботинки, я забрался на диван с ногами и жестом предложил Гарри последовать моему примеру. Не глядя, я протянул руку назад, и, как и ожидал, нащупал на спинке дивана шерстяной плед. Через пару минут мы полусидели-полулежали рядышком, укрытые тонким тёплым пледом, он – положив голову на моё плечо.
Послушав минут пять тишину, окружающую нас, я неспешно начал объяснение своих теперешних действий:
– Если я правильно понял твои слова, то примерно в это самое время твой отец должен прознать про то, какую шутку попробовал учинить Блэк в отношении меня с использованием оборотня в качестве пособия. Предположительно за Гремучей Ивой никто не наблюдает. Анимаги если и пойдут навестить своего друга-оборотня, то только после того, как тот перекинется в зверя, потому что сам процесс трансформации довольно неэстетичен. А директор Дамблдор либо никогда и не наблюдал за входом в тоннель, полагаясь на Иву в качестве стража, либо именно в этот раз его должно что-то отвлечь, иначе в том варианте прошлого, который известен тебе, спасал бы меня не твой отец, а Дамблдор. Ведь именно по директору и его планам может ударить в первую очередь, так?
– Да, – шевельнулся он, устраиваясь поудобнее у меня под боком, – я ведь тебе говорил.
– Значит, – продолжил я, – узнать точно, пошёл я туда, в убежище Люпина, или нет, можно только эмпирическим путём. Короче говоря, сейчас Мародёры должны в спешном порядке навестить оборотня. Там меня, разумеется, нет, ни живого, ни мёртвого. А раз Блэк превращается в пса, то собачьим нюхом должен почуять, что в тоннеле меня не было. Но до самой Хижины они дойти должны в любом случае, чтобы удостовериться. Что дальше?
– Ну, по идее, они должны устроить на тебя засаду, если я понял ход твоей мысли, Северус…
– Именно. Но что ещё вероятнее, они пойдут либо за директором, либо за своим деканом, МакГонагалл.
– Зачем?
– А затем, что я, вообще-то, не кретин. И, даже не спускаясь в подземный ход, вполне мог бы сопоставить график плохого самочувствия Люпина с лунным календарём. Другое дело, что я до этого дня и мысли допустить не мог, что директор позволит оборотню обучаться в Хогвартсе. Я мог бы догадаться, кем является Люпин, благо, что он действительно на следующий после полнолуния день выглядит так, как будто умер неделю назад, а потом его в инфери превратили. Он же оборотень, а это значит, что не все зелья, предназначенные для человека, будут на него действовать столь же эффективно.
– И что?
– А я же сволочь слизеринская. Как ты думаешь, я могу наутро, сделав некоторые выводы про Люпина, его тайну раскрыть?
Гарри, ранее лежавший расслабленно, сильно вздрогнул всем телом, сжимаясь. Испугался меня… Не верит. Я ведь сказал ему, что согласен на изменение моего будущего. В качестве кого же я был ему знаком, что он так сразу поверил в худший вариант дальнейшего развития событий? …И почему всё равно решился на изменение прошлого?..
Осторожно погладив Гарри по плечу, я обнял его.
– Можешь, – вздохнув, подтвердил он.
– Правильно. И именно об этом в первую очередь подумают Мародёры. Поэтому первым делом они должны рвануть к Дамблдору, учитывая, что он вообще взял Люпина на обучение в Хогвартс. А если у Дамблдора имеются планы на Люпина, как оборотня, получившего диплом школы магии, то директор попытается всю эту историю замять, дабы она не стала достоянием общественности. Соответственно, после того, как обо всём узнаёт директор, поиски меня приобретут глобальный характер.
– Ты думаешь?..
– Я знаю. Итак, Дамблдор через моего декана узнает, что меня в гостиной Слизерина нет. Или, вероятнее всего, у директора должен быть способ оперативно получить информацию о том, кто из студентов находится в пределах гостиной Дома, а кто до сих пор гуляет по замку. И поэтому до рассвета я на людях показываться не собираюсь.
– То есть… то есть ты хочешь их проучить? Какой ты коварный… – Гарри потянулся, и прижался ко мне так, что мои подозрения получили ещё одно подтверждение. Подозрения у меня, собственно, появились уже давно, но пока было недостаточно информации, зацикливаться на предположениях смысла не имело, лучше силы направить на получение недостающих элементов для полной картины…
– Мне так кажется, что если бы я был прост, как… ммм… как твой крёстный, я бы тебя не заинтересовал.
– Ты…
– Я молчу о том, что ты сам не хочешь озвучивать, но это не значит, что я ни о чём не догадываюсь, и ничего не понимаю.
– И что же… – Гарри осёкся.
– Ничего, – ответил я на его невысказанный до конца вопрос. – Ты понимаешь, кто ты, и кто я?
В ответ на этот вполне закономерный вопрос он тихо яростно выдохнул, и резко отстранился от меня, выпуская накопленное под пледом тепло. Сверкнул на меня глазами и поднялся на ноги, смотря на меня сверху вниз.
– Вернись на место.
– Зачем?! – огрызнулся он.
Ну и характер… В принципе, неудивительно, что Поттеру пришлось бороться с моей ненавистью в том варианте развития событий, к которому он пока ещё принадлежит. При такой быстрой негативной реакции на любое слово оппонента… Мало того, что у него в жилах течет кровь Джеймса, и это «меня» явно раздражало, так младший Поттер явно и сам не особо стремился вести себя покорректнее.
– Если я не ошибаюсь, ты совсем недавно предлагал мне собственную судьбу в полное моё распоряжение. Позволь поинтересоваться, как же ты собирался жить дальше, если на любое моё слово реагируешь столь негативно?..
Похлопав глазами, он сник, но так и остался стоять рядом с диваном. Ну, хоть не отстраняется…
– Я не успел сказать тебе ничего плохого, да и не собирался пока, но ты так реагируешь, что у меня появились большие сомнения в том, так ли уж хорош вариант действий, который ты мне предлагал. Судя по всему, гораздо спокойнее мне будет на стороне Лорда Вольдеморта, – намеренно сухо сказал я, и завернулся в плед поплотнее. – Когда будешь уходить, прикрой дверь, я не хотел бы, чтобы ночью на эту комнату наткнулся Филч. Только вот отработки из-за очередного Поттера мне и не хватало в жизни для счастья, – закончил я свою мысль, и отвернулся к спинке дивана.
«Всё, я никого не вижу и не слышу. Пошёл к чёрту».
Тишина в магический комнате нарушалась лишь едва слышным дыханием Поттера. Пусть валит отсюда, если не способен ни дождаться объяснения, предварительно вежливо о таковом попросив, ни услышать суть того, что ему говорят.
Прошуршала мантия, и край дивана чуть прогнулся под его, Поттера, весом.
– Северус?.. – его голос был… жалобным.
А вот нечего было показывать мне свой характер… Я промолчал.
– Северус, что я сделал неверно?
Обойдётся: пусть сам вспоминает. Если уж так получилось, что нам придётся общаться, пусть думает, что говорит и как реагирует. А ещё лучше пусть думает, прежде чем реагировать. А не то мне же самому будет хуже, если я сейчас ему эту резкость спущу.
Тяжёлый вздох:
– Ну, хорошо, признаю, я ответил слишком резко. Ты можешь мне объяснить, что ты имел в виду, и что я понял, как получается, неправильно?
– Поттер, ты в каком году родился?
– В девяносто первом.
То есть разница между нами – двадцать один год… Осознавать это было… необычно. На самом деле юноша, стоящий рядом, ещё не родился. И увижу я его таким же в следующий раз ещё очень нескоро.
– А сейчас какой год?
– Конец восемьдесят шестого.
Поколебавшись, я решил ему ответить:
– Так вот ты, Поттер, ещё даже в планах у своих родителей не значишься. Более того, на данный момент ни Эванс, ни Поттер не знают, что они поженятся, да что там, что они действительно будут встречаться. До твоего рождения ещё пять лет, я уж не говорю о том, что тебе ещё нужно будет прожить порядка шестнадцати-семнадцати лет, чтобы подрасти, в меня влюбиться, придумать, как достать хроноворот и отправиться в прошлое, чтобы встретиться со мной. Ты-то вернёшься в изменённое будущее. А что мне сейчас делать?
– Эээ…
– Мне до того времени ещё очень долго жить.
Очень долгое молчание, потом на моё плечо опустилась ладошка:
– Я не подумал об этом.
– Заметно.
– И… Что дальше?
– Ничего, собственно, можешь отправляться назад. Или хочешь убедиться, что я не передумаю?
Поттер решительно выцарапал из-под меня край пледа, после чего лёг рядом, обняв меня со спины, и только потом ответил:
– Я и так знаю, что ты не передумаешь, если что-то всерьёз решил. Так что проверять тебя бессмысленно. Тем более что проконтролировать твои действия я не смогу.
– Ну и зачем же ты в таком случае остался?
– Как ты правильно заметил, тебе до того момента, когда мы сможем продолжить этот разговор, ещё очень долго. Я не хочу, чтобы всё это время ты злился на меня. Потому что, боюсь, если ты всё последующее время будешь испытывать злость, то мне же самому потом будет хуже.
– Трезвый расчёт и никаких сантиментов?
– Ну, ты же сам возражаешь…
– Против чего?
– Не важно… Против всего.
– Если бы я был, как ты сказал, против всего, то я уже давно послал бы тебя, Поттер. Очень далеко, и на период, мало отличающийся от вечности. Тебе я предлагаю всего лишь подождать, и разбираться потом.
– Когда это потом?
– Когда вернёшься в своё время, и посмотришь на взрослого меня. И задашься вопросом о том, надо ли это тебе на самом деле.
– Северус, я…
– Не нужно меня ни в чём убеждать. Я могу допускать, что ты действительно испытываешь определенные чувства, но… Просто не нужно.
– Почему же?
– Потому что я могу решить, что ты убеждаешь себя.
– То есть ты думаешь, – вскинулся он, – что мне всё равно, что будет со мной, что я ради какой-то там выгоды пошёл на то, чтобы менять прошлое?! – и схватил меня за плечо.
– Мне так кажется, что отрицать это бессмысленно. Ты на самом деле сделал это, чтобы было удобнее жить. Тебя, как я понял из твоих же слов, угнетало то, как Северус Снейп из твоего времени относился к тебе. Так что в данном случае я вижу исключительно трезвый расчёт.
– Повернись и скажи мне это в лицо!
– Легко.
Я сел, отстраняясь от него, повернулся и произнес, глядя в пронзительно-зелёные глаза:
– Ты сделал это, заботясь о собственном удобстве. Сказал. Доволен?
– Нет, не доволен! Ну как ты можешь быть таким…
– Правдивым?
– Чёрствым, – сник Поттер. – Когда же ты успел?
– Да уж была необходимость, если понимаешь, о чём я.
– Но ты тоже согласился на моё предложение явно не из-за моих прекрасных глаз, – хмыкнул Поттер.
– А глаза, что, прекрасные? – поднимая бровь, протянул я. – Как-то не заметно…
– Дурак…
– Нахал.
– Змей слизеринский…
– Гриффиндорское чучело.
– Ну, что, так и будем обзываться? Кстати, с чего ты решил, что я учусь в Доме Гриффиндор?
– Да есть в твоём поведении что-то такое… типично безмозглое. Слизеринец на твоём месте успел бы выторговать кучу уступок и вольностей, прежде чем выдал мне хоть словечко информации о будущем. Пуффендуец хроноворот просто не раздобыл бы, а если бы и раздобыл, тут же сдал его в Министерство Магии, как добропорядочный маг. Хоть и за солидное вознаграждение. Когтевранец бы озаботился прихватить с собой мантию-невидимку, и никому на глаза показываться не стал бы, не говоря уже о том, чтобы прошлое менять, а полученный опыт дал бы ему пищу для размышлений, и, может быть, тему для дипломной работы к Ж.А.Б.А., а при правильном подходе к делу – ещё и приглашение на работу в департамент Тайн, – к концу моих рассуждений Гарри уже довольно широко ухмылялся.
– Ты так грамотно всё расписал, – заметил он, – что я просто не знаю, что тебе сказать…
– Ну и не говори.
– По этому поводу не скажу. Хорошо, и что мы будем делать?
– А какие есть варианты?
Его глаза подозрительно блеснули, после чего он резким толчком опрокинул меня на диван, сжимая мои плечи руками:
– Запомни, запиши, нарисуй или татуировку себе сделай где-нибудь на крайний случай: я никогда не делаю подобных вещей просто потому, что этого хочет моя левая пятка или третий шейный позвонок.
– Н-да?.. – попытался хмыкнуть я.
– У меня не было возможности перенять обычаи папы или крёстного, потому что десять лет своей жизни я провёл в доме тёти Петуньи, маминой сестры, последней моей родственницы. В доме маглов, боящихся магии и пытающихся из меня эту волшебную придурь выбить. Меня наказывали за каждый случай спонтанной магии, хотя в этом я был не виноват, я просто реагировал на опасность. Меня за то время приучили действовать так, чтобы негативных последствий было как можно меньше. Чтобы наказывали реже. Да, не спорю, спровоцировать меня можно, особенно если поставить меня в ситуацию, когда промедление смерти подобно, моей или смерти окружающих. И таких ситуаций в моей жизни уже было в разы больше, чем выпадает обычному магу за всю жизнь. Но ты… – Поттер запнулся, и медленно, осторожно провёл пальцами по моей щеке. – Это совсем другое.
Я попытался усмехнуться, не давая ему установить зрительный контакт, сделать ещё один шаг:
– И чем же я «другое»?
– Тем, что ты сам по себе опасность. Постоянная…
– А тебе, выходит, в жизни острых ощущений мало, и ты решил посредством меня это компенсировать?..
– Нет, – покачал он головой. – Но слишком уж странно чувствовать опасность со стороны человека, который не является твоим врагом, согласись? Эту непонятную ситуацию нужно как-то приводить к чему-то надёжному…
Вот теперь моё хмыкание прозвучало уверенно.
В ответ Поттер обнял меня за шею и тихо произнёс:
– Просто… Даже не знаю, как объяснить… Мы с тобой на одной стороне баррикад, если можно выразиться. Но за всё время нашего знакомства успели столько наговорить и столько сделать, что за десятую часть люди врагами лютыми становились. Я устал…
И влюбился к тому же.
– И при всём при этом умудрился в тебя влюбиться, – словно мысль мою прочитав, признал он.
– Не в меня.
– В то, кем ты являешься на самом деле. Даже если ты изменишь своё будущее, ты не сможешь перекроить свою душу так, чтобы стать совсем другим, – Гарри чуть заметно вздохнул и обнял покрепче.
– Хм, кардинальный способ признаваться в любви и добиваться взаимности… И абсолютно непродуманный.
– То есть? – оторопел он.
– Ты так уверен, что я за то время, пока ты родишься и вырастешь, я не найду себе партнёра?
– Отвечать честно или так, чтобы понравилось тебе?
– Разумеется, честно.
– Даже если у тебя будет кто-то, – в голосе Гарри прорезались ехидные нотки, – он тебя долго не выдержит.
– Знаешь, чисто из спортивного интереса я могу попробовать быть помягче. Более того, у меня получится.
– На крайний случай я его вызову на дуэль…
– Я сам его буду тренировать…
Гарри не ответил.
– Гарри?
Помявшись, он буркнул:
– Если ты будешь счастлив, тогда я не буду тебе мешать. И лезть в твою жизнь не буду.
– Ты обиделся?
– Нет.
– А по голосу и не скажешь… – протянул я.
– Ну хорошо, я действительно не хотел задумываться о том, как ты будешь жить. И я – ревную.
– К тем, кто ещё только может появиться в моём окружении?
– Да, – мрачно рыкнул он. – Доволен?
– Полностью.
Он промолчал, и нить разговора оборвалась.
Я действительно был доволен: по крайней мере, на момент, когда Поттер заполучил хроноворот, он действовал согласно своим эмоциям, а значит – без руководства мозгов. То есть на тот момент трезвый расчёт был последним, что могло руководить Гарри. Это… обнадёживало. Нашарив плед одной рукой, я вытащил его и накрыл им нас обоих. Да так и не стал убирать руки: обнял.
– Северус, – произнёс он. – А что ты будешь делать вообще?
– То есть?..
– Ты какие предметы выбрал для более глубокого изучения, кем собирался стать?
– Ну, сторонником Лорда Вольдеморта становиться не собирался. Надеюсь, ты меня в этом не подозревал?
– Нет, такое со школьных лет будет планировать только сумасшедший. А всё-таки?
– Защита от тёмных искусств, теория чар, гербология, зельеварение. Ещё уход за магическими существами.
– А это-то тебе зачем?
– Всегда пригодится, – я чуть пожал плечами. – Не вся теоретическая информация об ингредиентах животного происхождения подтверждается практикой. А почему ты спрашиваешь?
– А какую профессию хочешь выбрать?
– Об аврорате в качестве будущего места работы я тоже не помышлял, – поморщился я, пресекая теоретически могущие возникнуть подозрения, хотя я не выбрал для углублённого изучения трансфигурацию, требуемую для этой профессии. – Помимо проблемы подчинения приказам руководства, которые могут противоречить собственным убеждениям, есть ещё и вопрос недокомпетенции. В любом случае получается так, что один аврор в команде предпочтёт работать с чарами, второй будет великолепным трансфигуратором, просто натасканным до приемлемого уровня по всем прочим предметам, и прочая.
– А зачем защиту взял?
– Интересно.
К тому же до этого вечера был открытым вопрос ЗоМ, то есть защиты от Мародёров…
– Значит, зельеварение?
– Что, пытаешься меня в необходимую тебе сторону направить, а, Поттер?
– Да я и так знаю, что ты выберешь ту область, в которой преуспеваешь больше всего. Просто интересно…
– Всего лишь интересно?
– А ещё рядом с тобой просто хорошо быть… – выдал он мне очередное признание и потёрся щекой о моё плечо.
– Даже так?..
–Да, – шепнул Гарри, подняв голову и посмотрев мне в глаза.
Чудовище ты поттеровское, Гарри, иначе и не скажешь. Наделать столько всего малопрогнозируемого, хроноворот добыть, в прошлое вмешаться, но получить именно тот результат, который нужен тебе. Перекроить реальность по собственному желанию… на это обычный человек не способен. Чудовищно нелогичны те результаты, которые ты получаешь. Только я тебе этого не скажу.
Но, думаю, через некоторое количество лет, когда мы продолжим этот разговор, чудовищем в твоём окружении буду уже я. Ибо все будут считать, что я воспользовался тем, что ты что-то «скорее всего незначительное» в прошлом изменил. Я буду монстром, заполучившим в своё полное и необратимое распоряжение твою судьбу и твою жизнь. А ты будешь «жертвой случайности» и «невинно пострадавшим из-за оплошности».
Ночь мы так и провели рядом. Приняв моё отношение к сложившейся ситуации, Поттер вёл себя предельно корректно, а вот что думал… Что бы он ни думал, и как бы в глубине души – вероятно – ни обижался на мой отказ, он имел право на свои мысли, живой ведь человек. Теплый. Нет: согревающий…
Утром я тихонько выбрался из-под пледа – судя по ощущениям, за полчаса до начала завтрака в Большом Зале – и начал приводить себя в порядок, чему поспособствовала магическая комната, открывшая по моей тихой просьбе небольшую дверь в ванную (как я и предположил, комната смогла оказать мне эту услугу), а также парочка заклинаний для разглаживания смятой одежды. Как хорошо, что я в совершенстве освоил транспортные чары: нет нужды спускаться в гостиную Слизерина за книгами и тетрадями для конспектирования лекций.
Поттер всё ещё спал, правда, свернулся, как кот, в клубочек, как только я оставил в его распоряжении весь диван. Взъерошенный такой бродячий кот, пригревшийся в кои-то веки в тепле. Короткие волосы торчат во все стороны, кошачьи глаза закрыты, хотя, держу пари, ушами бы непременно изредка водил, если бы человеческие были к этому приспособлены… Сев рядом, я прикоснулся к его плечу:
– Гарри…
– Ммм…
– Ты ещё помурчи, тебе пойдёт, – я невольно усмехнулся…
Через десять минут я вышел в коридор, уже начиная сожалеть, что в Хогвартсе снова остался только один Поттер – старший. Младший в Хогвартс приедет только через семнадцать лет. А мне самому будет в два раза больше лет, чем сейчас…
В Большой зал на завтрак я вошёл в числе последних студентов, и с торжеством отметил, как на мне сошлись взгляды семерых человек, ибо Люпин снова ходил на двух ногах, а значит, формально мог считаться принадлежащим к людскому племени. На меня смотрела дружная компания гриффиндорцев – четверка Мародеров, дополняемая МакГонагалл и Дамблдором – и слизеринец Слайгхорн, не затерявшийся в этом прайде лишь из-за веса.
Весь процесс моего завтрака был как следует сдобрен пряностями внимания этой семёрки, но в кои-то веки внимание, особенно со стороны гриффиндорского стола, меня не раздражало и аппетита не лишало: я приобрёл несоизмеримо больше, не увидев процесс обрастания Люпина лохматой шкурой. Более того, они сами были в этом виноваты. Осознание этого заставляло меня как следует озаботиться контролем за собственной мимикой, потому что довольно ухмыляться собственной чашке чая… как-то странно это должно выглядеть со стороны.
Что ж делать дальше?
Начальную идею мне подкинул ещё Гарри, буквально подарил, предложив шантажировать Мародёров; собственно говоря, никакой иной разговор между нами невозможен. Вопрос в том, как начать этот разговор, дабы донести до их куцых мародёрских мозгов, что у меня действительно имеется очень весомый компромат для шантажа.
К самому Люпину я очень уж негативных эмоций не испытывал, скорее – «за компанию», то есть за его принадлежность к компании Мародёров. А после того, что я узнал от Гарри, мне Люпина даже стало немного жаль. Вот была у Люпина иллюзия, что с ним дружат по-настоящему, а тут оказалось, что чуть что, так им просто воспользуются из каких-то мстительных порывов «левой пятки Сириуса Блэка». Оказалось, что у Люпина друзей фактически нет. К тому же я сам из-за вмешательства Гарри в Хижину не пошёл, и шанса Джеймсу Поттеру стать спасителем моей жизни не дал. Опять же, в конечном итоге я за всё это ещё и над судьбой Гарри получу власть, что скорее плюс, чем минус. А вот у Люпина сейчас будет такая жизнь, что хоть из Хогвартса уходи прочь, к оборотням. Те, по крайней мере, не будут рассматривать Люпина как потенциальное пугало для собственных врагов.
Но всё это не означало, что я откажусь от возможности воздействовать на Мародёров через Люпина, потому что именно его ликантропия на данный момент является самой болезненной точкой единой Мародёрской компании.
А что, если они все дружно решили, что я и не думал к Иве идти, мол, не собираюсь поддаваться на провокации? М-да.
Понятно, что посреди Большого зала или в окружении прочих студентов беседа на нужную тему между нами невозможна. А смысл тогда затевать шантаж, если все прочие услышат то, разглашением чего я и собираюсь, собственно, угрожать Мародёрам? Никакого смысла. Хотя, если вокруг никого не будет, эта разбойничья шайка может придумать угрожать мне расправой, если я скажу вслух хоть слово о их периодически хищном друге. А вести дуэль против нескольких противников одновременно я пока ещё эффективно не умею. Хотя, их стараниями, определённые успехи имеются.
Поразмыслив над вариантами, я покрутил в руках почти опустевшую чашку, поднял глаза и, особо не скрывая своего внимания, нашёл взглядом сперва Блэка, а потом, когда он почуял мой взгляд и посмотрел на меня, ухмыльнулся и перевёл взгляд на оборотня. Выждав с минуту, пока псиные мозги обработают информацию, я ухмыльнулся ещё раз. На физиономии Блэка чётко прорисовалось недоумение, потом замешательство: он сообразил, что к чему.
После блэковского тычка под рёбра соседу, Поттеру, я оказался в центре пристального внимания сразу двух гриффиндорцев, но, впрочем, почти сразу к ним, как я заметил периферическим зрением, присоединился директор. Всё правильно, профессор Дамблдор, за нами всеми нужно сейчас приглядывать получше: а ну как мы тут дружную свару устроим? А я в радостном злорадстве тут же оглашу громко и вслух то, что мог узнать в минувшую ночь полнолуния. Если, конечно, действительно узнал. Но ведь грамотнее предполагать худшее…
Я припомнил своё расписание и порадовался: первыми двумя уроками сегодня у меня будет гербология у профессора Стебль. Потом два «пустых» занятия (предполагается, что старшие курсы употребят подобные «окна» для того, чтобы на свежую голову позаниматься в библиотеке, ведь к вечеру голова уже гудит, и работоспособность падает неимоверно), потом, после ланча, чары у Флитвика. Это означает, что до теории чар я с Мародёрами не пересекусь. А пока я буду лишён возможности лицезреть их физиономии, у них будет время подумать над тем, в какую – возможно – ловушку их всех загнала блэкова жажда достать меня посильнее.
Я поднялся на ноги, как только мои однокурсники начали вставать из-за стола, и Большой зал покинул в их окружении, не давая таким образом Мародёрам подойти ко мне и попытаться вызнать, что именно мне известно. Да, разумеется, я мог бы их подразнить ещё за завтраком, к примеру, одними губами отчётливо произнести «оборотень», указав глазами на Люпина, но зачем? Зачем давать им понять, что я точно знаю о его сущности, и что им нужно об этом уведомить директора, мол, пусть заинтересованный в маге-оборотне Альбус Дамблдор сам разбирается со мной, предупреждает, чтобы я не смел оглашать окружающим эту информацию? Если разговор между мной и директором произойдёт без Мародёров, то я не получу ничего полезного с их стороны: ведь директор прямо мне запретит, так что мой шантаж будет нереален. А мне это невыгодно. Пускай помучаются неизвестностью, им полезно.
Директор меня также не окликнул. Правильно: если он меня позовёт на разговор, и спросит, к примеру, «выходил ли я на улицу минувшей ночью» или «что мне известно о Люпине», то я, даже если бы не знал ничего, был бы директором милостиво направлен в нужную для обретения компромата на одного из Мародёров сторону. Ведь о том, что ночью было полнолуние, я знаю очень хорошо. Да и косвенное упоминание Блэком и Петтигрю некоего тайника под корнями Дракучей Ивы намекает на то, что там могло быть спрятано что-то любопытное или опасное. Поэтому лучше Дамблдору понаблюдать сперва, вдруг я своё знание хоть намёком обрисую. Тогда и можно будет говорить.
Занятия на свежем воздухе, в крытой оранжерее прошли, по моим ощущениям, очень быстро, но в кои-то веки я об этом жалел. Эти два часа были практическим занятием, и ничто не мешало думать. А подумать было о чём. Что делать дальше, после того, как разберусь с Мародёрской шайкой? Зельеварение – надо будет заниматься ещё интенсивнее, и, кажется, мои небольшие усовершенствования классических рецептов могут оказаться полезными. Потом – Эванс: она гораздо мудрее своего будущего мужа, и, общаясь с ней и таким образом воздействуя на неё, можно будет в какой-то степени влиять на старшего Поттера.
Когда по окончании практических занятий по гербологии я вошёл в холл замка, собираясь идти в библиотеку, меня поймал какой-то младшекурсник, передал, что профессор Альбус Дамблдор желает меня видеть, и сообщил пароль к директорскому кабинету.
Разговор с директором начнётся куда раньше, чем я планировал.
Увы.
Каменная горгулья выслушала пароль («Лимонные дольки») и отпрыгнула в сторону, позволяя пройти внутрь, к узкой винтовой лесенке. Через минуту я постучался в дверь директорского кабинета и вошёл внутрь.
Портреты прежних директоров Хогвартса бодрствовали, внимательно выжидая, что будет. Перед письменным столом стояло пять стульев, и четыре из них были заняты. Все четыре посетителя обернулись, когда дверь скрипнула, и я был порадован подарком. О, как приятно: в кабинете присутствовала вся четвёрка Мародёров.
– Добрый день, профессор Дамблдор, – поприветствовал я директора. Пройдя внутрь, я молча сел на оставленный для меня стул и оглядел пятерых гриффиндорцев. Итак…
– Северус, – неторопливо начал директор, – как мне кажется, пришло время поговорить.
– О чём, профессор Дамблдор? – я посмотрел на директора, после чего перевёл взгляд на Мародёров.
– О том, что ты узнал благодаря неосторожности Сириуса.
Идиотское определение действий Блэка я оставил без ответа.
Ой, кажется, вечером я о том, что здесь произойдёт дальше, буду жалеть. Неимоверно. Повод для разговора необычен: не каждый месяц в школе магии выясняется, что один из студентов является оборотнем. Но сейчас я директору нахамлю, а потом мне здесь до получения диплома магию изучать…
Директор, похоже, понял, что я отвечать не собираюсь, и продолжил свою попытку моего образумливания:
– Северус, думаю, ты должен понять, почему…
Посмотрев на мрачного Блэка (кажется, ночью ему надавали по мозгам. Хорошо бы, чтобы эффект продлился подольше), я ответил ему:
– Извините за грубость, профессор Дамблдор, но я ничего и никому не должен. Не нужно меня убеждать в том, что на самом деле сидящие здесь мои однокурсники – невинные агнцы, чью тихую спокойную жизнь может нарушить мерзкий подлый беспринципный слизеринец. То есть я. Нет, позвольте мне договорить!.. Потому что один из них каждое полнолуние обрастает шерстью и обзаводится волчьим оскалом. Два других очень грамотно попытались меня под эти самые клыки подставить, считая своего друга всего лишь оружием запугивания. Четвёртый же, как я понимаю, не оказался с ними лишь благодаря случайности. А вот теперь можете попробовать доказать мне, что чёрное это белое, а белое это малиновое в крапинку.
Директор ещё в начале моего краткого монолога всё своё внимание переключил на мою наглую персону, оценивая уровень моего хамства и моего неприятия, а по его окончании нахмурился:
– Что ты хочешь этим сказать, Северус?
– Всё очень просто… – я ухмыльнулся, посмотрев на Блэка. – Если ваш любимый студент Сириус Блэк сможет мне хотя бы за полчаса внятно доказать, что то, что почти произошло – это всего лишь шутка, то я замолчу и принесу любые клятвы молчания о том, что я узнал. Только… – я посмотрел на Люпина, сидевшего в своём кресле без движения.
– Только что? – подал голос Поттер. Ишь, почуял, что я гадость сейчас скажу…
А голоса можно было бы назвать похожими. Если бы не эти звонкие ноты уверенного в собственном превосходстве и непогрешимости обладателя голоса.
– Только пусть перед этим он докажет Люпину, что ничего страшного не произошло бы даже в том случае, если бы наутро после обратной трансформации тот очнулся над моим полуобглоданным трупом. Люпин, – вкрадчиво начал я, смотря оборотню прямо в глаза, – вот представь себе, утро, просыпаешься ты, а на полу Визжащей Хижины лежит человеческое тело, кровь вокруг…
– Снейп, заткнись! – хором рявкнули Блэк и Поттер. Они отчётливо напряглись, словно собирались подняться на ноги. От почти гарантированного нападения на меня их явно удерживало лишь присутствие директора. Но я продолжил:
– …внутренности выедены, а сам себя чувствуешь наевшимся… Ну, как, почувствовал ли бы ты себя другом того, кто так тебя подставил, а?
Больные глаза. Виноватое лицо, и одновременно с этим – взгляд избитого щенка, чистый и наполненный болью.
За это я тоже буду себя винить. В слизеринской спальне шестого курса, отгородившись от однокурсников пологом. Он был вынужден принимать своих друзей такими, какими они были и являются, потому что если бы отказался от них, получил бы такую же сильную вражду, какой – пока – является дружба. Он сам не смог бороться с ними. Его ведь укусил оборотень, когда он был совсем ребёнком: в детстве в итоге друзей не было, был постоянный родительский страх, что окружающие узнают о его ликантропии и что он станет изгоем…
– Что скажешь, Люпин? Или ты снова молча смирился бы с той линией поведения, которую тебе навязывают твои так называемые друзья? А если бы они предложили мой труп прикопать по-тихому и не вспоминать о дохлятине?
– Северус! – громыхнул директор, уже не пытающийся быть спокойным. – Этими своими словами ты перегибаешь палку!
– Профессор Дамблдор, приношу свои извинения, но я всего лишь хочу понять, что было бы в случае не столь благоприятного для меня развития ситуации. Мне интересно.
– А она благоприятная? – нехорошим голосом процедил Блэк.
– Блэк, а разве ты этого ещё не понял? Разумеется.
– И что же тебе позволяет так думать?
– Ну, даже не знаю, как тебе это объяснить, Блэк, чтобы ты понял… Ты у нас получил классическое дохогвартсовское воспитание, как и положено чистокровному волшебнику, и о том, что такое оборотень, в курсе, не правда ли? Поэтому не сможешь сослаться на своё незнание в случае огласки ситуации, – гриффиндорец беззвучно охнул, и мои губы расплылись в улыбке.
– В случае огласки, Северус? – переспросил директор.
– Лишь по счастливой случайности я не был ни инфицирован, ни убит оборотнем. И, не вижу смысла отрицать очевидное, я этой ситуацией намерен воспользоваться.
– И как же? – поинтересовался Поттер с мрачным видом.
– Ну, я же не магловский христианский святой, чтобы вас всех дружно облобызать в обе щеки и заверить в своих добрых к вам чувствах, равно как и в намерении умолчать о том, что меня не касается. Ибо меня это очень даже касается. Если бы на месте Блэка был я, то как минимум уже были бы подписаны документы о моём отчислении за недостойное поведение. Но это не я, это же гордость Дома Гриффиндор, Сириус Блэк… Я правильно излагаю? – я посмотрел на Дамблдора. Ещё бы, Блэк же – наследник древнего чистокровного семейства, и связи есть, и влияние, да и гриффиндорец, к тому же, к нему неприменимы обычные правила… Но говорить я об этом не стал: не буду же я обвинять директора в том, что он настолько пристрастен. – Нас ведь сравнивать просто немыслимо, равно как и назначать сообразные уровню вины наказания. Ваш декан этого не делает. Профессор Дамблдор, извините, но вы – тоже.
Директор только оделил меня задумчивым взглядом. Да, всё правильно, не поспоришь: слишком уж директор потворствовал Гриффиндору, выходцем которого является сам.
– И ты решил, что ты имеешь на это право?!
– Да, Блэк. И ты сам дал мне эту возможность. Ты сам начал шептаться с Петтигрю, когда я появился в пределах слышимости. Ты сам достаточно громко сказал о том, как можно обездвижить Гремучую Иву… что, Поттер, тебе это описывалось иначе? – я заметил ошарашенный взгляд Джеймса. – Да, тот разговор был специально подстроен, я не мог вот так вот случайно узнать об этом секрете, потому что повторять в разговоре условие обездвиживания дерева не имело смысла. О тайнах, которые хотят оставить тайнами, публично не разговаривают. Поэтому твой лучший друг, Поттер, хотел, чтобы я узнал о том, что Люпин является оборотнем.
Люпин в своём кресле просто сполз по спинке, закрыв лицо руками.
– И зачем же он этого, по-твоему, хотел… Снейп? – о, сколько презрения в голосе!
– Вероятно, Поттер, чтобы я, узнав об одной из ваших тайн, испугался и перестал лезть в другие. Это, конечно, в случае, если бы я выжил.
– Но ты ведь выжил.
– Лишь потому, что занимаюсь зельеварением и отслеживаю лунные фазы. Поверьте, за шесть лет можно уловить зависимость между фазами луны и тем, как выглядит Люпин... и связать это со словами Блэка об убежище.
Директор оглядел нас, и спросил, обращаясь ко мне:
– Северус, каковы твои условия?
– Да, Снейп, чего ты хочешь? – присоединился к вопросу Дамблдора Поттер.
– Самые простые условия. Не лезть ко мне, Поттер. Как только тебе или Блэку станет скучно, а рядом окажусь я, вы вспоминаете о своём друге-оборотне и обходите меня и прочих студентов по широкой дуге. Развлекайте себя сами, без принудительного привлечения людей со стороны.
– И это всё? – переспросил Поттер.
– Ну, можно было бы, конечно, выставить обязательным условием необходимость Блэку поумнеть и научиться соотносить желаемый результат с тем, какими способами он его собирается добиваться, но, как я понимаю, это нереально. Поэтому просто держи своего дружка на поводке. В следующий раз, когда ему захочется, так сказать, подшутить над окружающими, ему может так не повезти.
– Но о себе ты ничего не сказал! Откуда мы знаем, что тебе вдруг не взбредет в голову все рассказать, так, под настроение?
– Фффф, Поттер, твой друг, мягко говоря, не в той ситуации, чтобы ты ещё и гарантий от меня требовал. Мне кажется, о том, что я не намерен просто так болтать, говорит хотя бы то, что я утром в Большом зале не встал из-за стола во весь рост и не предложил заняться охотой на оборотней. Уверяю тебя, попечительский совет не оставил бы такие слова без внимания, и Люпина ждала бы проверка. Каковая, разумеется, подтвердила бы, что он болен ликантропией.
– Итак, Северус, это всё?
– Профессор Дамблдор, меня поставленные условия устраивают, не вижу резона требовать большего. Конечно, приятно было бы помечтать о том, чтобы исключить, наконец, присутствующих здесь хулиганов, – я позволил себе не обращать внимания на скривившихся Мародёров, – так сказать, «по совокупности проступков и за регулярные нарушения дисциплины и правил поведения», но смысл? Как минимум, родители Поттера потребуют объяснений, и рано или поздно получат их. Может быть, они даже смогут добиться восстановления и Поттера, и Блэка в Хогвартсе. А Люпина так точно выдавят, как потенциально опасного, и за его право на магическое образование, естественно, никто бороться не будет.
Поттер с Блэком решительно посмотрели на Люпина, всё ещё полулежащего в кресле и закрывающего лицо ладонями. О, гриффиндорское братство во всей красе… После чего Поттер метнул в меня скептический взгляд. Ну, понятно, что попытались бы… Я продолжил:
– Ну, вы, может, и попытались бы, но у вас ничего не получилось бы, Поттер. Ещё не было прецедента обучения оборотня в школе магии, и ни попечительский совет, ни общественность, естественно, уважающая профессора Дамблдора, – я чуть склонил голову, посмотрев на директора, – не поверили бы, что присутствие оборотня в школе магии может быть безопасным, если соблюдать некоторые условия. Потому что попечительский совет, разумеется, был бы тогда в курсе нынешнего случая, и попечители смогли бы заявить, что друг оборотня может подвергнуть опасности жизнь другого человека, к которому относится с неприязнью, что подтверждено, так сказать, на практике. А значит, лучше подобной ситуации не допускать вообще, – заключил я. – Профессор Дамблдор, я правильно излагаю, почему вы позволили Люпину обучаться в Хогвартсе, но попытались скрыть факт его ликантропии? Вы хотели попробовать изменить отношение магов к заражённым ликантропией?
– Да, Северус, – кивнул Дамблдор.
– Тогда… Я вам, профессор Дамблдор, ещё нужен здесь и сейчас? Не знаю, как присутствующие студенты, может, их собственные занятия и не интересуют, – пустил я маленькую шпильку, – а мне хотелось бы за оставшееся до начала урока время хоть немного позаниматься, ведь для того в расписании и предусмотрены свободные часы.
Как я представлял себе, дальше директор и председатель Уитенагемота Альбус Дамблдор будет вправлять мозги собственно Мародёрам, ибо я ясно показал, что фобией в отношении оборотней не страдаю, и добиваться исключения Люпина за сам факт его потенциальной опасности не собираюсь. Кратко моё послание «между фраз» можно было бы описать так: «Не знаю, как Мародёров, а меня интересует учёба, а не хулиганства. И чем меньше проблем мне будут доставлять Мародёры, а их деятельность весьма мешает – мешала – моей спокойной жизни, тем меньше я задумываюсь о том, что могу им отомстить, раскрыв тайну Люпина». Пусть директор доносит эти тезисы до мозгов Поттера и Блэка.
– Нет, Северус, я тебя не задерживаю, твоя позиция мне ясна, – Дамблдор окинул меня внимательным взглядом, – можешь идти.
Я с превеликим удовольствием вышел на винтовую лестницу, и начал спускаться: впереди у меня были занятия у Флитвика, а перед лекцией желательно новый материал в учебнике прочитать хотя бы единожды…
Как же хорошо, что Гарри подробно говорил о том, почему Дамблдор принял Люпина в Хогвартс и чего он пытается добиться… Это, нельзя не отметить, очень помогло мне. Да к тому же после того, как директор подтвердил свои мотивы, Поттер и Блэк рано или поздно задумаются о том, что Блэк чуть не порушил далеко идущие планы Альбуса Дамблдора в отношении оборотней. Как-никак, Фенрир действительно охотится именно за детьми, пытается к полнолунию оказаться рядом с человеческим жильём, а ещё лучше – с жильём магов… И об этом необходимо задумываться. Ладно, Люпин, друг Поттера и Блэка – они не оставят своёго хищного собрата по шуткам и хулиганствам, в случае чего помочь смогут и деньгами, и работой. Но у других-то оборотней таких друзей нет. И Люпин как живой пример того, что инфицированный ребёнок может получить магическое образование, вдохновил бы оборотней, дал бы им надежду, и, что важнее для Дамблдора, дал оборотням информацию для размышления, стоит ли пытать счастья, переходя на сторону Вольдеморта. Лорду Вольдеморту ещё победить в войне нужно, а это практически нереально: сколько магов готовы будут принять его как владыку над собой, если он уже начинает демонстрировать, и что он – террорист, и что цели у него не самые «светлые»? Одобрение некоторыми древними семействами Вольдеморта в идейном отношении ещё не гарантирует, что все они дружно пойдут воевать за него, воевать и отдавать свои жизни.
Значит, директор сейчас будет очищать Мародёрам мозги от всего того, что успело на них налипнуть лишнего. Лишнего, ненужного и просто непозволительного. Будет объяснять, что дружба, помимо взаимопомощи в хулиганских выходках, предполагает ещё и много других аспектов контакта между людьми вроде: неразглашения тайн друзей, заботы об их благополучии и прочая. А то какие же это гриффиндорцы, если они с такой лёгкостью способны подставить своих друзей ради собственной мимолётной выгоды? Никакие. Интересно, кто первым скажет Блэку, что с такой жизненной позицией ему самое место в столь ненавидимом им Доме Слизерин – Дамблдор или Поттер? Люпин-то, понятное дело, промолчит, Петтигрю ничего в этой компании не решает, к нему и прислушиваться никто не будет, у него нет ни фунта авторитета. Значит, говорить эти «гадости» Блэку будет либо лучший друг Джеймс Поттер, либо обожаемый директор Альбус Дамблдор – положение обязывает. Кто ж ещё решится ему горькую правду в лицо высказать, в кои-то веки раскрыть глаза на ситуацию? Я бы, может быть, и занялся этим неблагодарным делом, но ведь ко мне он не прислушается. Так что пусть эти роль играют те, чьи слова нельзя проигнорировать.
Я честно отзанимался положенное время в библиотеке, сходил на ланч, отсидел сдвоенные высшие чары, потом снова пошёл в библиотеку, на этот раз – не готовиться к уроку, а дописывать работу по ЗоТИ к завтрашним занятиям, но всё это я делал автоматически. Несколько осторожных взглядов остальных Мародёров на чарах у Флитвика я проигнорировал, как не имеющие значения: теперь их интерес к моей персоне перестал носить «прикладной» смысл, а значит, я мог не опасаться нападения. Как-никак, настало время гриффиндорцам доказывать, что они умеют дружить и беречь те жалкие ошмётки дружбы, которые ещё остались. О, безусловно, они восстановят почти разрушенное, но не мгновенно и не в том виде, в каком это было прежде, всё же человеческие отношения – не разбитая чашка, простым «reparo» их не склеишь. Даже я это понимаю.
Отложив в сторону «Невербальные проклятия. Основы, рекомендации, комментарии», я медленно вертел в пальцах перьевую ручку. Не люблю перья, хоть этот способ письма и считается традицией: мне ещё на первом курсе хватило четырёх чернильниц, заливавших мои учебники чернилами, и хорошо, если мне самому удавалось спастись от проклятых письменных принадлежностей. Собственно говоря, это был один из первых способов будущих Мародёров досадить мне, и было вдвойне обидно, потому что они не только сами активно веселились, наблюдая мою беспомощность, но и других заражали своим весельем. Чернильницы приходилось уничтожать, – Блэк и Поттер на пару очень мощно насылали чары проклятья, – а потом я нашёл способ, как лишить их одного из традиционных развлечений. Опять же писать ручкой мне привычнее ещё с детства.
А Блэку теперь ох как несладко придётся… С одной стороны Люпин, которым Блэк попытался воспользоваться в лучших слизеринских традициях, да что там слизеринских – чистокровно-аристократических!.. Как раз таких, каких Блэк пытался избежать, вовсю демонстрируя перед младшим братцем, что дружит с полукровками вроде Петтигрю и Люпина, и встречается с маглорождёнными девушками, и плюя с высокой башни на «должное наследника семейства Блэк поведение». А этим летом он, как мрачно сообщил Регулус, вообще из дому ушёл, и каникулы, как я понимаю, провёл у своего лучшего друга. С другой стороны – собственно старший Поттер. Блэк мог сколько угодно изворачиваться, пытаясь оправдаться в глазах своего друга, но, как ни описывай произошедшее, а я не мог подойти к нему и в дружеской беседе выяснить, куда именно Люпин пропадает перед полнолуниями. Никакой иной способ узнать секрет Люпина, кроме подслушивания срежиссированного разговора был невозможен. А значит – Блэку перед Поттером свою подлость в отношении их общего друга ещё замаливать и замаливать. А то вдруг Поттер взбрыкнёт и заявит, что у нет него отныне друга по имени «Сириус Блэк»? Он, если я правильно слова Гарри помню, как раз в оленя превращается… Вот как раз и может продемонстрировать, что ещё в нём есть оленьего – анимагический облик ведь зависит от сущности человека…
В моём излюбленном уголке библиотеки появился посторонний, тихо, но особо не таясь, прошествовал к моему столу, сел, придвигая стул. Я поднял голову и увидел Люпина.
Судя по покрасневшим глазам и отсутствию рядом, да и просто на горизонте его приятелей, они временно находятся в состоянии разобщённости.
– Северус, я тебе не помешаю? – негромко поинтересовался оборотень.
Он заявился на моё место, хотя я, кажется, уже всех сумел приучить не заниматься в секции «Яды и противоядия», сел за мой стол, собирается мне мешать, отвлекая разговорами, и он ещё спрашивает?!
Я не в силах понять гриффиндорскую логику.
– Люпин, чего тебе?
– Я хотел извиниться.
– За что? За то, каких себе друзей выбрал?
– И за это – тоже. Но они, тем не менее, мои друзья, даже если ты сам от них мало чего хорошего видел.
– Люпин, не надо изображать из себя коллективную совесть вашей компании Мародёров. Право слово, лучше б ты был менее тихим, но чтобы у твоих дружков одновременно с этим работали моральные ограничители.
– Подожди, я…
– Не надо. Если тебе комфортно с этими людьми, то общайся с ними. Я не собираюсь руководить вашими жизнями. Мне достаточно того, чтобы твои друзья перестали применять заклинания на окружающих…
– Стой, Снейп, дай мне сказать, – перебил он меня.
Отодвинув в сторону свиток с почти дописанной работой, я подпёр подбородок ладонью и посмотрел на гриффиндорца:
– Ну?..
– Почему ты не потребовал от профессора Дамблдора моего исключения?
А глаза, глаза-то какие!.. Надежда на то, что все люди добрые, включая и меня, не то что на дне светится, она сияет! Даже жаль обламывать его… Я огляделся, после чего для профилактики отсутствия лишних ушей произнёс заклинание. Чисто, никого рядом нет. И ответил вполголоса:
– Auribus tento lupum, – медленно произнёс я. – Потому что нераскрытый оборотень в Хогвартсе для меня выгоднее раскрытого и исключённого, – при этих моих словах Люпин сник. – Твои дружки гарантированно за твоё исключение мне спокойной жизни не дали бы.
– Для тебя важно только это?
– А почему я, собственно, должен был радоваться тому положению дел, которое существовало?
– Ну, они ведь начали меняться…
– Люпин, ты как маленький ребёнок, честное слово. Твой меняющийся Сириус Блэк вчера вечером находился на той грани, после которой о термине «твой друг» в отношении вас обоих говорить было бы бессмысленно. Поэтому не нужно искать во мне любви ко всему миру. Я воспользовался предоставившейся возможностью, и не собираюсь ради твоего спокойствия прикрываться какими бы то ни было иными стремлениями. Мне очень выгодна сложившаяся ситуация. Во всех смыслах. Можешь и не надеяться, что я не захотел раскрывать твою тайну потому, что якобы всё это время мечтал стать вашим другом. Ясно?
– Да.
– Вот и отлично.
– То есть ты не хочешь с нами общаться.
– А ты чего хотел? Что я пойду брататься с Блэком или Поттером?
– Нет, конечно. Но я подумал, что, может быть, я…
– Если ты сможешь придумать, чем именно можешь меня заинтересовать, то – пожалуйста.
Люпин помолчал, собираясь с мыслями, после чего криво усмехнулся:
– Ну, я же – и произнёс шёпотом – оборотень.
– И?..
– Тебе неинтересно с практической точки зрения, что оборотень может сказать о том, что написано про нас в книжках?..
– Хм… Может, и интересно. А что? Хочешь в обмен на сведения об оборотнях, так сказать, «из первых уст» узнать, не собираюсь ли я передумать о том, чтобы молчать о твоей истинной природе?
В ответ на мои слова оборотень насупился, после чего заявил почти небрежно:
– Почему бы и нет?
– Люпин, я в любом случае не заинтересован в том, чтобы твои друзья мстили мне за то, что я раскрою, что ты оборотень. Особенно учитывая, что единственная претензия к тебе – что ты не имел решимости своих друзей осаживать. В принципе, твой страх разругаться по этому поводу с ними понятен. Так что можешь подниматься на ноги и валить отсюда. Я, кстати, рекомендовал бы тебе как раз на кухню наведаться, и поесть поплотнее, после трансформации-то.
– Я уже поел.
– Ну тогда отправляйся к занятиям готовиться. Тебе, что, делать совсем нечего?
– Есть.
– Ну и?.. – я раскрыл «Невербальные заклинания» и попытался продолжить чтение главы, посвящённой практическим рекомендациям. Люпин встал из-за стола, и я только успел порадоваться, что больше меня никто отвлекать не будет, как этот наглый оборотень свалил на стол стопку книг и начал демонстративно обустраиваться напротив. Ну не скотина ли, а? Зверюга наглая и есть.
Но хотя бы на волчонка больше походит. А то, тоже мне, оборотень с манерой поведения серого мышонка… Смех один.
Буду надеяться, что его обретённая наглость определённых границ переходить не будет, и что он своим дружкам не уподобится в их недавней манере поведения. Впрочем… Нет, он – не будет.
Минут двадцать я и Люпин прозанимались молча, после чего он тихо кашлянул и спросил:
– Снейп, можно вопрос?
Я вынырнул из анализа рекомендаций по созданию невербальных проклятий:
– Чего тебе?..
– Что за фразу ты сказал, когда я спросил про причины, по которым ты меня не раскрыл?
– Какую?
– Там «lupum» прозвучал. Что-то, как я понимаю, с волком связанное.
–А, эту…– я ухмыльнулся. – Ты угадал. Это латинская поговорка, употребляется в значении «нахожусь в безвыходном положении». А буквально означает… – я посмотрел оборотню в глаза, – «держу волка за уши». Очень красочно описывает ситуацию, не находишь?
– Да уж, – хмыкнул он, отводя взгляд.
– Кстати, тебя твои приятели за то, где и с кем находишься, презирать не будут?
– Нет.
– Уверен?
– Боишься, что их перестанет интересовать дружба со мной, а значит, не будет заботить и сохранение моей ликантропии в тайне?
– Я – не боюсь. Но, мнится мне, ты всё ещё в гриффиндорской спальне ночевать должен…
– Джеймсу и Сириусу сейчас не до тебя.
– Что, сильно ругаются? – поинтересовался я, продолжая чтение.
– На спальню шестого курса пришлось накладывать чары заглушивания.
– Чтобы малолетние не нахватались ругательств?
– Для начала – чтобы на всю Гриффиндорскую башню не разносились упоминания про мою болезнь.
– А-а-а… логично.
– За то время, пока они будут разбираться, я вполне могу успеть с тобой подружиться, поругаться и подружиться снова.
На моё скептическое хмыкание Люпин потупился:
– Ну, месяц размолвки между ними я могу гарантировать.
– А ты уверен, что это нужно мне? – на последнем слове я сделал особый акцент.
– А почему нет?
– Люпин, я великолепно обходился без твоего общества все предыдущие годы, обойдусь без твоего щедрого предложения и теперь. Я, конечно, понимаю, что в ближайший месяц тебе может быть скучно, но я не собираюсь служить развлечением, пока твои приятели выясняют, есть ли вообще у Блэка совесть и насколько глубоко она закопана, если всё-таки имеется в наличии.
– Я не имел в виду…
– А что же ты имел в виду?
– Ну, я…
– Люпин, для начала попытайся сделать домашнее задание, – я поднялся на ноги и начал складывать в стопку книги: возьму с собой, всё равно здесь я нормально позаниматься не смогу. Ну не грозить же Люпину, что если он меня в покое не оставит, то я его тайну раскрою? Проблема того не стоит.
– А потом?
– А потом посмотрим, – отрезал я.
Прихватив листы пергаментной бумаги, я с книгами пошёл к библиотечной стойке, оформлять их на абонемент. К Мерлину сейчас и Люпина, и его резкую тягу со мной пообщаться. Потом-то вполне можно будет наладить с ним общение, он, как-никак, адекватен, а мне необходимо будет в круге знакомых семейства Поттеров оказаться, так почему бы и не через общение с Люпином? Но сейчас… Я хочу побыть один, а библиотека мне в этом сейчас помочь не может.
Пустая слизеринская спальня шестого курса – смогла.
Ночью, уже после отбоя, я долго ворочался в постели, после чего тихо оделся и вышел прочь. Мне не спалось, а поймать меня Филчу нереально: я двигаюсь тихо, да и ночное зрение у меня хорошее. Его я услышу и замечу издали, а затаиться – не проблема.
Пожалуй, отныне мне надо будет более активно зельеварением заниматься, не для профессора Слайгхорна, разумеется – для себя. Надо ведь будет к моменту, когда Слайгхорн на отдых попросится, создать себе репутацию компетентного специалиста, чтобы Дамблдор именно меня взял на должность профессора зельеварения.
Через какое-то время ноги словно сами привели меня на седьмой этаж, к пустой каменной стене. Гобелен напротив чуть заметно различался глазом в слабом рассеянном звёздном свете от далёкого стрельчатого окна.
Я постоял у стены, почти в том самом месте, где сутки назад была приоткрыта дверь, после чего прислонился к камню спиной.
Под пальцами оказалось что-то металлическое, и, неторопливо ощупав, я определил это «что-то» как дверную ручку. Кажется, мне удалось открыть эту самую Комнату Необходимости… Приоткрыв дверь, я вошёл и огляделся. Обстановка осталась точно такой же, как была утром: ковёр на полу в центре комнаты, диван, плед, небрежно разложенный на сиденье.
Единственным отличием было то, что под пледом никто не спал, комната была пуста…
Я взял в руки плед и сел, не особо задумываясь над собственными действиями, закутался в него и уткнулся носом в шерсть. Плед совсем слабо пах Поттером: его кожей, чуть-чуть травяным шампунем и лавандой. А ещё – какими-то пряностями…
Слишком быстро я умудрился привыкнуть к нему. Непозволительно быстро, хотя следующие два десятка лет мне придётся жить без него. До тех пор, пока Гарри в моём времени не отправится менять прошлое, я не буду иметь никаких прав на его судьбу и его жизнь. Просто на него.
Завтра, пожалуй, надо будет выпить на ночь что-нибудь с лёгким эффектом снотворного, чтобы нормально заснуть. А пока… эту ночь можно провести здесь.
Ещё двадцать лет.
Не раньше…
 

Конец

 

Hosted by uCoz