Автор: Лис зимой
Пейринг: Сириус/НМП, упоминание Сириус/ Джеймс
Жанр: romance/drama
Рейтинг: R
Дисклеймер 1: все, что принадлежит г-же Ролинг, принадлежит г-же Ролинг, остальное принадлежит автору.
Дисклеймер 2: полуориджинал, полуфик, миры переплетаются между собой.
Дисклеймер 3: местами жесткая лексика, описывается употребление наркотиков (если вы считаете гашиш наркотиком), много цитат из рок-н-ролльных песней, много романтики, мало слэша.

Стихотворение, которое читает Блэк, - “Чудеса”, автор Алекс Габриэль ака Gabby.

Посвящается всем, влюбленным в Блэка.

---

1

I saw my baby, trying hard as babe could try
What could I do
My baby's fun had gone
And left my baby blue
Nobody knew
What kind of magic spell to use…

David Bowie “Magic Dance”
 

Артем Ткаченко стоял на краю Крымского моста, и бьющий наотмашь по лицу ветер выстуживал бессильные пьяные слезы, стыдно жгущие глаза.
Был сырой и серый конец февраля. Темный вечер сгущался в непроглядную, беззвездную ночь. Сквозь диковинных форм тучи, напоминающие монстров кошмарных детских снов, едва проглядывал холодный, равнодушный глаз луны. Ртутная, не покрытая льдом жижа Москвы-реки блестела неприятным, мертвящим отголоском лунного света. Редкие машины неслись по дороге на сумасшедшей скорости футуристического кино. Из-под их визжащих колес вспыхивали мутные фейерверки грязного снега. Прохожих не было. А и будь кто-то рядом – кому какое дело до одинокого полупьяного парня, бормочущего себе что-то под нос? Люди равнодушны – равнодушнее луны, равнодушнее неба. Они живут в узких непроницаемых жестяных коробках своих жизней, им нет дела ни до кого, кроме самих себя.
Город казался пустым и вымершим и – в то же время – живущим жизнью многорукого, многоглавого механического уродца, у которого все никак не кончается завод.
Артем Ткаченко стоял на краю Крымского моста и собирался покончить с собой.
Каждому приговоренному перед смертью полагалось последнее желание и последняя сигарета. Но рядом с ним не было того волшебника из детской сказки, который мог бы исполнить его желания.
Оставалась сигарета.
Артем полез окоченевшей рукой в карман, нащупал полупустую пачку синего “Житана” и зажигалку.
Три раза он пытался зажечь её, и три раза огромная ладонь ветра гасила крошечный огонек.
- Черт, сволочь, твою мать, сука, зажигайся, давай, давай, зажигайся, ненавижу, ненавижу, тварь!!! – давился горячечным громким шепотом Артем, а ветер лишь смеялся над его бесплодными, жалкими попытками сделать хоть что-то напоследок.
Артем бросил зажигалку и сигареты на землю, прижал холодные ладони к лицу и зарыдал, уже не скрывая слез. Да и перед кем их было скрывать, даже пройди кто-то рядом? Люди – равнодушны. Равнодушнее луны и неба. Цинизм сожрал милосердие, сыто рыгнул и приготовился переваривать дальше все, что мы дадим ему ещё, пока душа не превратиться в пустую пластиковую куклу, движимую лишь инерцией физиологии…
Артем плакал отчаянно и жалобно, как плакал в детстве, когда мама однажды опоздала, чтобы забрать его вечером из детского сада, куда впервые отвела сына. Тогда маленький Артем вообразил, что мама больше не придет, и ему теперь всегда придется оставаться тут в детском саду, где всем командовала остервеневшая воспитательница, заставлявшая пить молоко с пенками, от которых Артема тошнило, и раздевавшая провинившихся детей до гола, выставляя их перед остальными напоказ, как зверей в зоопарке.
Пока мамы не было, Артем держался из последних сил, тихонечко всхлипывая и судорожно глотая текшие по носу и щекам слезы. Когда же мамин силуэт, наконец, появился в дверном проеме – красивая, сказочная, благоухающая волшебница, примчавшаяся спасать его из Темной страны – маленький Артем, наконец, не выдержал и зарыдал во весь голос. Обхватив мамину талию и уткнувшись носом в её легкий плащ, он стоял и громко плакал, орошая её одежду слезами, и наотрез отказывался разжимать руки – Артем боялся, что, если он отпустит её, мама исчезнет.
Сейчас – здесь, на Крымском мосту – он был один. Мама уже много лет лежала в психиатрической лечебнице, и больше некому было забрать Артема из Темной страны.
Когда слезы кончились, и осталась лишь пыльная резь в глазах, он вытер насухо рукавом куртки лицо и уперся руками в перила моста. Потом посмотрел вперед, в ночную даль, освещенную электрическими брызгами города. Затем вверх – в пустое небо, где больше не жил Бог.
Артем ощутил странную, невесомую легкость тела и мыслей. Казалось, ему не нужно было даже шевелиться, чтобы перекинуть себя через стальные перила. Сейчас на него опять набросится порыв ветра, уже не кажущегося холодным, и Артем легким перышком перелетит через край, как прыгают за борт корабля во время крушения. Он будет кружиться на ветру и падать – долго-долго, как падают вещи и люди в кинофильмах с небоскребов. А затем над ним сомкнется вода – толстое, глухое, неподъемное одеяло. Он не умеет плавать, а значит, пойдет ко дну быстро. Он не станет сопротивляться. Он устал, он слишком устал.
Он готов.
Артем сделал глубокий вдох, закрыл глаза, произнес “Господи, помилуй!” и, так и не открывая глаз, занес одну ногу на перила.
Теперь главное – не думать.
Он приподнялся, чтобы встать на бортик.
Ещё чуть-чуть, осталось совсем чуть-чуть…
- Не хочу показаться невежливым, но, по моему скромному мнению, купальный сезон открывать пока рано. Может, стоит подождать, пока потеплеет?
Насмешливый голос, произнесший эти слова, прозвучал так близко и настолько неожиданно, что Артем, вздрогнув всем телом, чуть было действительно не свалился с парапета. Но тут сильная рука подхватила его и резким рывком сдернула обратно на мост.
Нетвердо стоя на ногах и ничего не соображая, Артем уставился на спасителя. Перед глазами все плыло, поэтому черты его казались смазанными, как на картинах импрессионистов или как в дымке сепии.
- Ты… ты… тебе чего надо? – срываясь на тяжелый хрип, выдавил из себя Артем.
Его била крупная дрожь. Тела он не чувствовал.
- Мне? Да мне, собственно, ничего не надо, - услышал он тот же чуть насмешливый голос. – Проходил мимо, дай, думаю, подойду к человеку.
- За… зачем? – с трудом произнес Артем.
Его зубы отбивали веселенькую барабанную дробь. Зрение начало немного проясняться, и Артем увидел, что напротив него стоит какой-то парень, вальяжно облокотившийся на перила. В левой руке он держал дымящуюся сигарету, затянулся, огонек вспыхнул, и Артем заворожено уставился на рассыпавшиеся искорки.
- Зачем? – переспросил парень. Его голос был ясен и звонок, словно он в любой момент готов был запеть. – А зачем мы делаем то или другое? Отражение наших внутренних потребностей? Слепой случай? Спонтанное, немотивированное решение? Судьба? Ты веришь в судьбу?
- Что? – тупо спросил Артем.
Внезапно возникло ощущение абсолютной нереальности происходящего. Город отступил на задний план темной, грубо намалеванной декорацией. Стоящий перед ним курящий парень казался порождением чьего-то чужого воображения. Этот человек был невозможен, немыслим. Откуда он вообще взялся? “Может быть, я сплю?” – с отрешенностью наглотавшегося психотропных препаратов человека подумал Артем.
Парень снова затянулся, выпустил колечко дыма и слегка откинул голову назад, прищурено глядя на Артема.
В этот миг на небе вдруг обнажилась луна, бросившая сгусток серебристого света на лицо незнакомца, и Артем увидел, что тот молод и бледен, длинные темные волосы стянуты на затылке в хвост, а глаза большие, блестящие и неестественно синие, как искусственно подкрашенные васильки, или как нарисованные цветной эмалью.
- Ты мне что, снишься? – как-то по-детски спросил Артем.
- Это вряд ли, - усмехнулся незнакомец. – Слушай, может, хватит тут стоять - холодно, до настоящей весны ещё долго. Пошли куда-нибудь, а?
Легким щелчком он отшвырнул сигарету на землю и раздавил окурок тяжелым черным ботинком с затейливым кованым мысом. Мимо промчалась утробно рычащая машина.
Артем постепенно начал приходить в себя. Чувство тотальной сонной нереальности схлынуло.
- Тебе надо, вот ты и иди отсюда, - грубо сказал Артем.
- А тебе, конечно, не надо, - ничуть не обидевшись, сказал незнакомец. – Тебе надо тут ещё немного околеть, а потом сигануть вниз, попрощавшись с этим жестоким миром. Гуд бай, май лав, гуд бай.
- Слушай, шел бы ты, - разозлился Артем. – Не твое дело, ясно?
- Ошибаешься, - весело сказал парень. – Очень даже мое.
- Это почему же?
- А потому же, - он поежился от ветра. – Ну, так как, идешь со мной или все-таки топиться будешь?
- А вот и буду!
- Да? Ладно, дело хозяйское. Тогда давай топись, - парень скрестил руки на груди, прислонился к парапету и выжидающе посмотрел на Артема.
- А ты что, так и будешь стоять и смотреть? – с ненавистью спросил Артем.
- Ага, - весело ответил парень, достал ещё сигарету и закурил. Его огонек ветер не смел тронуть.
Или просто ветер стих?
Или просто тьма вокруг начала рассеиваться?
Или просто луна стала казаться стеклянным серебряным шаром, висящим на новогодней ёлке?
Парень задрал голову к небу.
- У меня есть друг - оборотень – задумчиво произнес тот. – Он луну ненавидит. Она для него с детства как проклятие. А я люблю. Красиво.
Артем беспомощно тряхнул головой.
- Кто ты? – снова спросил он незнакомца, на сей раз – растерянно и чуть жалобно.
Сделав виток, ощущение нереальности возвращалось. Только теперь оно было не страшным, как амфетаминовый сон, а просто очень странным, небывалым, невиданным, как эти пристально глядящие на него нарисованные синие глаза.
- Я – джокер в колоде карт жизни, - парень широко ухмыльнулся, продемонстрировав ряд блестящих влажных зубов, чуть заостренных, как клыки зверя. Его глаза сверкнули. – “Трассу 60” смотрел, нет? Так я и думал. Ну, идешь со мной? Но если все-таки нет, хочу предупредить, что смерть все равно не решает большинство тех проблем, что ты хотел бы решить. По большому счету она вообще ни черта не решает. И боль из памяти не стирает. И долги не списывает, поверь мне.
Затем он развернулся и пошел вперед по мосту.
Артем бросил взгляд на реку. Сейчас вода казалась просто грязной и мутной, лишенной своего смертоносного мистического ореола. Он представил, как однажды чужие люди достанут оттуда его разбухший труп, и больше не будет ничего – вообще ничего, даже ожидания всех тех вещей, которые он так устал ждать …
- Стой! – завопил Артем вслед незнакомцу и кинулся его догонять.
- Стою, - сказал спаситель и действительно остановился, позволяя Артему разглядеть его потертую кожаную куртку. На спине металлическими гвоздиками размашисто было выбито “ROCK”. Затем спаситель обернулся. – Передумал, стало быть?
Артем кивнул.
- Вот и правильно, - одобрительно сказал парень, с силой хлопнув его по плечу. – Псу живому лучше, чем мертвому льву. За первую часть утверждения особенно отвечаю.
Артем засунул руки в карман своей куртки.
- И куда пойдем? – неловко спросил он.
- Дай подумать, - сказал парень, прищурившись. – Ты в символизм веришь?
- Э… Не знаю, - неуверенно сказал Артем. – Нет, наверное.
- Очень даже зря. А я вот верю. У тебя же кризис был, так? – скорее утвердительно, чем вопросительно, сказал он. – А раз кризис, значит, нам с тобой нужен “Кризис жанра”.
- Чего кризис?
- “Кризис жанра”, - повторил парень. – Знаешь такое место?
- Нет.
- А деньги у тебя есть?
- А что? – подозрительно спросил Артем.
- Ну, деньги-то тебе понадобятся. Мне они обычно не нужны, а вот ты вряд ли без них обойдешься. Были бы мы у нас, я бы тебя угощал. А раз мы здесь, то нужны деньги – ваши, маггловские.
- Какие? – не понял Артем.
- Маггловские, - громко повторил парень загадочное слово. – В смысле, не волшебные.
- А бывают, значит, ещё и волшебные? – издевательски спросил Артем.
- А то! Волшебное все бывает, и деньги в том числе.
Смутное подозрение закралось в сознание Артема. В любой другой ситуации он, повинуясь обычной привычке сдерживаться, промолчал бы, но сегодня, кажется, был по всем статьям особенный вечер.
- Слушай, а ты случайно не из психушки сбежал? – резко спросил он, вызывающе глядя в неестественно синие глаза своего спасителя. Линзы у него, что ли, цветные? – Или, может, ты просто под кайфом? Волшебники, деньги волшебные, волшебные грибочки… Сейчас ты мне скажешь, что и сам волшебник, а?
- Ну, да, - кивнул парень. – Волшебник. Точнее, я бы сказал, что был им раньше, давно, в другом месте, но волшебство – это такая штука, которая до конца никогда не исчезает.
- Знаешь что, - холодно сказал Артем, - спасибо, конечно, за прочистку мозгов и все такое, но… Пойду-ка я домой, пожалуй, ок? До свиданья, было очень.
- Ладно, иди, если хочешь, - спокойно сказал синеглазый псих. – Купи по дороге пузырь, пачку сигарет. Возвращайся в пустую квартиру, напивайся там до слюней, кури, пока дым из ушей не повалит, и жалей себя до одурения за то, что жизнь у тебя не складывается, работа осточертела, никто тебя не любит, один ты на свете одинешенек и, если сдохнешь, соседи только недели через две ментов вызывут, когда вонь совсем уж нетерпимой станет. Иди, домой, иди. Стой на кухне и смотри в грязное, пару лет немытое, окно сквозь стакан водки и думай, какое скучное и дерьмовое место этот мир, - его голос звучал все жестче, и каждое слово впечатывалось в сознание Артема, как приговор. - Когда будешь умываться, смотри в ванной на бритву, как на бомбу замедленного действия. Ляг в постель и ворочайся без сна, пока усталость и алкоголь не утащат тебя в мутный, тошнотворный глюк, и перед провалом заплачь по тому, что все проходит мимо тебя. А утром, когда проснешься, вспоминай обо мне и долго-долго, до самого конца задавайся вопросом – а вдруг это был шанс все изменить, а ты его упустил, потому что испугался чего-то нового и странного? Иди домой, друг.
Произнеся эту тираду, парень полез в карман, достал ещё сигарету, прикурил, сделал затяжку, выпустил колечко дыма и протянул её Артему.
- Будешь?
Артем посмотрел на сигарету и вдруг с какой-то отчетливой, почти болезненной ясностью понял, что пришло время принимать решение. Псих этот парень или не псих, но он прав от первого до последнего слова, и неважно, откуда взялась его правота. Никакого “завтра” не будет – нет ни будущего, ни прошедшего времени, есть только “сейчас”, и кроме этого “сейчас”, нет никакой другой жизни.
- Буду, - он взял сигарету и на миг прикоснулся к теплой, несмотря на февральский холод, руке незнакомца, и почувствовал, как частичка этого тепла каким-то невиданным образом передалась и ему. – Где этот твой “Кризис жанра”?
- В арбатских переулках, - неопределенно махнул тот рукой. – Так у тебя деньги есть или нет?
- Наггловские? – усмехнулся Артем.
- Маггловские, друг, маггловские, - залихватски подмигнул ему парень, и Артем впервые за этот вечер, а то и за последние, черт его знает, сколько недель, от души рассмеялся.

2

Wizard man's got an angel's heart
Show it slow but do it sharp
Don't wait for Christmas join a travelling show
When they carry you out you won't want to go

Procol Harum “Wizard man”

Ветер снова взъярился и хорошенько наподдал под зад. С неба, как по команде, сыпанула сухая снежная перхоть.
Синеглазый встал у дороги и вытянул руку нетипичным для автостопщика жестом – ладонь была повернута так, словно парень зазывал машину в свои объятия. Артем отметил, что он стоит так же вальяжно и расслаблено. Вообще расслабленность и какая-то хищная, кошачья грация явно были ему свойственны. Возможно, любой другой парень, двигающийся и ведущий себя так, показался бы пародией на позирующего манекенщика, но синеглазый выглядел естественно, словно так и надо.
- Как тебя зовут, кстати? – спросил парень. Он смотрел на дорогу.
- Артем.
- Артем? Нет, мне не нравится. Я буду звать тебя Арти. У меня был приятель Артур, я так его называл. Не хочешь сменить имя на “Артур”? – весело спросил он. – Тебе бы пошло.
“Не хочу”, - собрался, было, ответить Артем, но какой-то новый, начавший пробуждаться в нем голос вдруг сказал: “А почему бы и нет? Тебе это имя ведь всегда нравилось. И легендами об Артуре ты взахлеб раньше зачитывался…”
- Не знаю, - задумчиво сказал Артем. – Может быть. Я подумаю. А тебя как зовут?
- Блэк, - ответил парень.
- “Черный”? Кликуха, что ли, или ник?
- Блэк, - отчетливо и громко повторил синеглазый. – Это мое имя.
- Понятно, - сказал Артем, который ничего не понял. – Слушай, бесполезно тут стоять. Поехали лучше на метро, пока не закрылось. Здесь сегодня почему-то машин почти нет. Мертвая зона какая-то, один ты живой и был…
В этот момент, сверкая фарами, из темноты, как в рекламном ролике, выехала какая-то умопомрачительная сверкающая машина, похожая на изящно размазанную по пространству округлую абстрактную фигуру с картины Дали.
- Ёптыть, - только и успел пробормотать Артем, как стекло бесшумно опустилось, и показалось лицо молодого мужчины с загаром слишком ровным, чтобы быть натуральным, и гелевым каркасом волос на голове.
“Такой нас никуда не повезет”, - подумал Антон.
- Приветик, - жизнерадостно сказал водитель. – И куда такие красивые собрались?
- “Кризис жанра” клуб – знаешь, где находится? – спросил Блэк.
- Неа, - помотал головой водитель. От него пахло дорогим алкоголем и дорогим парфюмом. Водитель чуть подался вперед, заинтересованно глядя на Блэка. – Дорогу покажешь?
- Подкинь до Старого Арбата, а дальше мы сами доковыляем, - широко улыбнулся Блэк водителю и сел с ним рядом.
Чуть потоптавшийся на месте Артем, сел на заднее сиденье. Изнутри машина напоминала большой комфортабельный гроб. Легонько взвизгнув, авто бесшумно и нечувствительно сорвалось с места.
- Что за клубешник такой “Кризис жанра”? – закуривая, спросил водитель. – Я и не слышал про него.
- Отличное место, - услышал Артем певучий голос Блэка. – Жизненное.
- Жизненное? – усмехнулся водитель. – Не знаю его. “Галерею” знаю, “Шамбалу знаю”, “Цеппелин” опять же…
- Херня все это, - сказал Блэк. – Там ходят все, как жирафы, друг в друга своими цацками тычут, у кого бабла больше, у кого девка тощее, у кого кокс белее… Неинтересно. А “Кризис” – настоящий. Тебе тоже туда надо как-нибудь, но не сейчас, позднее, когда совсем от “Цеппелинов” своих устанешь.
- Занятный ты паренек, - хмыкнул водитель. – Я даже сам не понял, какого хрена остановился. Ладно бы девка качественная стояла, а тут два каких-то хмыря. Ты, чувак, случайно не экстрасенс какой-нибудь?
- Лучше, - весело ответил Блэк. – Я волшебник.
- Ух ты, волшебник! – заржал водитель. – Может, покажешь, что умеешь? Давай, колдани, чувак. Доставай свою волшебную палочку или что там у тебя есть. У меня, знаешь, тоже волшебная палка есть, бабам нравится.
- Ты бы, кстати, свою волшебную палку сходил проверить, - задумчиво сказал Блэк. – А то когда она многим бабам нравится, потом всякие неприятности происходят.
- Слышь, мужчик, ты че, серьёзно, гипнотизер, что ли, какой? – испуганно спросил водитель. – У меня последнее время - тока между нами, лады? – реально чего-то то ли чешется, то ли зудит… Я уже и сам думал в КВД наведаться.
- Ну, вот и молодец, что думал, - сказал Блэк. – Не запускай это дело. А то нефиговые проблемы огрести можно.
Водитель крепко задумался и всю оставшуюся дорогу молчал. Блэк сидел, что-то неразборчиво насвистывая себе под нос. А Артем восторженно размышлял о том, как это здорово – быть таким контактным, что люди через две минуты знакомства готовы рассказывать тебе о своих интимных проблемах, и как его самого достало с болезненным трудом выхаркивать из себя слова при общении с новым собеседником, сгорая от смущения и мечтая оказаться дома на диване с книжкой.
Машина шла тихо и мягко, как царственно ступающий по саванне лев, и Артем не заметил, как задремал, согревшись и постепенно сбрасывая с себя чудовищное нервное напряжение сегодняшнего вечера.
- Приехали, - услышал он задумчивый голос водителя и проснулся.
- Спасибо, друг, - сказал Блэк, открывая дверцу.
- Эй, постой, - водитель схватил его за руку. – Слушай, парень, ты какой-то… Не знаю… Короче, слушай, вот тебе моя визитка, позвони мне как-нибудь? Давай встретимся, сходим в этот твой “Кризис”. Я с тобой поговорить хочу.
- Нет, Борисенко Евгений Николаевич, финансовый директор ЗАО “Посредник”, - возвращая водителю визитку, сказал Блэк. – Не буду я тебе звонить. Когда-нибудь, возможно, если станет тебе совсем уж никак, я тебе встречусь. А пока рано ещё. А болячкой займись. Если с завтрашнего дня начнешь лечиться, все у тебя в порядке будет, я обещаю.
Блэк вылез из машины – элегантно, как кинозвезда из лимузина, и поманил Артема рукой.
- Сюда, Арти, - и они нырнули в узкий переулочек, освещенный тускловатым фонарным светом.
Они петляли долго, холодный ветер быстро согнал с Артема сонную, навеянную ездой одурь, его чувства как-то странно обострились, а сознание, напротив, притупилось. Он шел за Блэком на автомате, как робот, и послушной губкой впитывал в себя поток его слов.
- Хороший парень, - словно сам с собой говорил Блэк, - хороший, но он запутался. Ваша жизнь – она всех путает. Тряпки, телки, бабки, фаст-фуд, фаст-секс, в башке ни одной мысли, чешут вперед и вперед без остановки, потому что загнанных лошадей пристреливают. А пристреливает-то кто? Вы же сами. Так какого дементора самим на себя хомут вешать, а? Вот и ты тоже, Арти. Ты дурак, считаешь себя неудачником. А почему? Потому что у тебя такой груды металлолома нет, на которой Борисенко Евгений Николаевич ездит? А Борисенко Евгений Николаевич, между прочим, в сто тысяч раз несчастнее тебя. А знаешь, почему? Потому что он этого не понимает, что он несчастный. Точнее, этот уже начал понимать, но не до конца. Он поэтому и хотел со мной ещё раз встретиться. Ты думаешь, он что-то изменить хочет? Ни хера подобного, Арти, друг. Он хотел со мной поговорить, чтобы мне и самому себе доказать, что у него все в порядке. И ещё он меня купить хотел, я знаю, я чую, у меня на такие вещи нюх звериный. Я и сам зверь, Арти, долго им был, а когда ты долго бываешь зверем, тебе многое от них передается. Вот Рем, например, мой друг, он всегда чувствует, когда нужно спрятаться. Он волк, волки – загнанные звери, всего боятся, хоть и не трусы. Вот и он боится, и всю жизнь прятался, до сих пор прячется, наверное, хотя я не знаю, я его давно-давно не видел, всех их давно не видел, я скучаю, Арти, очень скучаю, поэтому не надо ничего откладывать, ничего и никогда – не надо это…
Они петляли по забитым ночной тьмой артериям переулков, и Артем словно грезил наяву, ему все больше казалось, что он все-таки упал с моста и умер, и теперь просто идет за Блэком в какой-то неведомый круг ада, как Данте за своим Вергилием.
Внезапно Блэк остановился, резко развернулся и так быстро шагнул навстречу Артему, что тот невольно испугался.
Блэк подошел к нему совсем близко и наклонился – и только тут Артем понял, что тот высок ростом, а ещё – красив, по-настоящему красив, какой-то неправильной, нестандартной, навсегда врезающейся в сетчатку глаз нездешней красотой.
- Это все дерьмо, Арти, - горячо зашептал Блэк ему прямо в лицо. – То, что люди называют успехом, это все чертово, поганое, дешевое дерьмо. Это ни хрена не стоит – ни здесь, ни там. Просто нужно делать то, что тебе нравится. То, что ты любишь. Платят тебе за это – радуйся. Не платят – радуйся тому, что можешь это делать. Ты чем занимаешься?
- В смысле работы? – дрожащим голосом спросил Артем, не отрывая взгляда от сумасшедших синих глаз. – Менеджер по продажам в фирме, занимающейся цифровой техникой.
- Из всего, что ты сказал, я понял только одну вещь, - усмехнулся Блэк, скаля свои чуть заостренные зубы.
- “Менеджер” или “продажи”? – нервно хихикнув, спросил Артем.
- То, что ты свою работу ненавидишь, - громко сказал Блэк.
- Ненавижу, - выдохнул Артем и почувствовал, как один из камней, которые он таскал в своем сердце долгие годы, тяжело упал под ноги, рассыпавшись черной трухой.
- Тогда какого ляда ты этим занимаешься? Жизнь коротка, Арти. Блядски коротка. Потом будет ничего не успеть, потому что никакого “потом” просто нет.
Пока Артем соображал, что бы такого ответить, Блэк повернулся и ткнул пальцем в сторону ничем не примечательного подъезда самого обычного жилого дома.
- Нам туда, - сказал он и быстро зашагал вперед.
- С виду не похоже на клуб, - задышал Артем ему в спину. – Но не все то золото, что блестит, да?
- Нет, друг, не правда. Все, что блестит, то и есть золото, - ответил Блэк. – Только фальшивое золото блестит фальшиво, а настоящее блестит по-настоящему. У, как я люблю это место! Оно чем-то похоже на “Кабанью голову” в Хогсмиде – такое же шабутное, грязное, веселое и глупое. И там музыка клевая все время играет. Рок, Арти, рок – ради одного этого стоило бы жить, слышишь ты, самоубивец хренов?! – Блэк безумно расхохотался и вдруг запел.
- Here comes Johnny Yen again
With the liquor and drugs
And a flesh machine
He's gonna do another strip tease!
- Узнаешь песню, Арти? – перекрывая завывания ветра, кричал Блэк. – Узнаешь старину Игги Попа? Когда мы зайдем в клуб, он будет играть там! Старый просмолено-пропитой джанки – звездный пес, валявшийся под заборами гамбургерово-пепси-коловых городов в обнимку со своими героиновыми снами! Его вытащил Боуи – его андрогинное величество, сумасшедший Зигги, подбиравший звездную пыль в канавах Марса!
- Well, I'm just a modern guy
Of course, I've had it in the ear before
'Cause of a lust for life
'Cause of a lust for life!
Блэк скандировал слова песни, и не понимавший ни слова Артем вдруг почувствовал, как музыка зовет его, будоража все внутри, заставляя просыпаться все то, что спало долгие годы.
И тогда он запел – не зная слов, запел вместе с Блэком, так же громко, так же отчаянно, с такой же разбойничьей удалью вытесняя слова из своего сердца и разума.
Деря глотки, хохоча и почти в обнимку, они ввалились в клуб, обрушившийся на них потоками тепла, света и ароматов.
- 'Cause of a lust for life
'Cause of a lust for life! – гнусаво и прекрасно пел из динамиков Игги Поп, и Артем подумал, что Блэк каким-то образом знал, что так и будет, пока они были на улице, знал, что будет петь Игги, как знал и то, что сумеет поймать машину на пустынной дороге, как знал то, что происходит с Артемом.
“Может быть, он и, правда, волшебник?” – охваченный бушующими внутри фиолетовыми волнами эйфории, подумал Артем, плюхаясь на свободный стул за грубым деревянным столом.
Он поднял глаза и увидел черную стрелу фигуры Блэка, как сказочный великан возвышавшегося над всем клубом, который он осматривал, как король осматривает свои владенья.
Блэк повернулся и встретился взглядом с Артемом. Гипертрофированная синева его глаз больше не казалась неестественной, как и преувеличенное изящество жестов и подиумная легкость походки. Все в нем было так, как надо, как и должно быть.
Слово пришло к Артему.
Оно обрушилось со всей своей чудовищной силой, подхватило с мощью унесшего Элли из Канзаса урагана и тут же окутало мягкими, сладчайшими волнами, на которых можно было качаться, как в детстве, когда впереди расстилается что-то большее, чем простая, всем известная, обычная жизнь.
И это слово было – “волшебство”.

3

Woke up in the morning, I said boy, wake up.
Nothing will be done if you don't get up.
Silence is guilty and the truth can talk.
If you got the legs, boy, come on, let's walk.

Billy Idol “One Night, One Chance”

Блэк скинул потертую черную куртку с надписью “ROCK” на спине и обнаружил под ней какую-то совершенно фантастическую рубаху – кипенно-белую, всю сплошь расшитую спереди крошечными бирюзовыми камешками. Вещь была настолько шикарная, что обычно равнодушный к вещам Артем не удержался от восхищения. Приглядевшись, он увидел, что показавшиеся ему вначале поношенными джинсы Блэка были живописно прорваны в нескольких местах и украшены блестящими металлическими цепочками на поясе, вроде тех джинсов, которые надевал однажды в casual-пятницу офисный модник Валька Журавлев, только намного эффектнее и явно дороже, чем у Вальки. На пальце левой руки нового приятеля красовалось великолепное, возможно даже, слишком крупное и броское для парня кольцо – черная оскаленная собачья морда со сверкающими камнями в глазницах. На кисти другой руки звенели тонкие серебряные браслеты с маленькими колокольчиками и амулетами. Блэк выглядел здорово, ярким и необычным, как пестрая тропическая птица, случайно залетевшая в серый заснеженный лес. Артем никогда не видел парней, которые бы так выглядели. Наверное, так одеваются в мире моды или в артистических кругах, подумал Артем, но точно он не знал, потому что знакомых такого рода у него никогда не было. Сам он ни за что не решился бы так одеться – просто сгорел бы от стыда, не выдержав ни необычности, ни пристальных, внимательных, заинтересованных взглядов, которые бросали все вокруг на “волшебника”.
Артем подумал, как было бы классно, если бы он хотя бы раз позволил себе выделиться из толпы, в которой всегда спешил раствориться, слившись с общей массой до полнейшей неразличимости своей личности, как персонаж Зелега из фильма Вуди Аллена. Ему часто снился сон, в котором он оказывался без одежды в кругу людей, как те несчастные дети в детском саду, которых садистка-воспитательница выставляла голыми перед всеми. Он просыпался с колотящимся сердцем, весь в поту, тяжело дыша, судорожно ощупывая, надета ли его старая пижама, из которой он давно вырос, и на следующий день с ещё большим, почти болезненным старанием пытался слиться с толпой в метро и со стенами в офисе …
- Итак, как говорил самый мудрый из ваших литературных героев, не настало ли время чуточку подкрепиться? – подмигнул Блэк. – Давай, Арти, гуляем! Что закажем – по бокалу “Вдовы Клико” или по глотку “Хеннеси ВС”?
- Да ты что, это же дорого до ужаса, - мгновенно переполошился Артем. – Мне сегодня, правда, зарплату дали, но мне же на неё целый месяц ещё жить. Я не могу себе такое позволить.
- Брось, Арти. Час назад ты вообще собирался в водах Стикса купаться. Для бывшего самоубийцы ты что-то слишком мелочен, - усмехнулся Блэк. – Да и зачем вообще жить, если никогда себе ничего не позволять? Вот ты можешь сейчас вспомнить, когда ты себе последний раз что-нибудь позволял? Покупал классную шмотку, просто потому, что она тебе нравится, ходил в ресторан, просто потому, что хочется, тратил последние деньги на такси, просто потому, что тебя заколебало каждый день трястись в метро? Посылал начальника на хуй, потому что он уже год не поднимает тебе зарплату, наваливая все больше работы? Подходил к красивой девчонке, не думая, что такая на тебя и не посмотрит? Просил опостылевшего кретина отвалить, потому что тебе надоел его идиотский треп? Когда ты себе последний раз такое себе позволял, Арти?
Артем застыл, уставившись пустым взглядом в дощатую поверхность стола.
- Никогда, - наконец, тихо произнес он. – Я никогда себе такого не позволял.
- Пока ты говоришь совсем не то, что думаешь, слушаешь совсем не то, во что веришь, и делаешь совсем не то, к чему расположен - то всё это время и живёшь совсем не ты, - серьёзно сказал Блэк. – Это не я придумал, а один китайский парень – почти такой же умный, как Винни-Пух. Давай заказывать.
Тут же, как по волшебству, рядом с ними появилась молоденькая официантка с пирсингом в носу, моментально уставившаяся на Блэка с выражением того немого обожания, с которым простуженные дети разглядывают мороженое зимой.
И они принялись заказывать – салаты и мясо, жульен из грибов и блины, пирожки и суп, мороженое и фрукты, и вино, и шампанское, и коктейли со смешными названиями, и черта в ступе, и лешего в гнезде, и мегеру жаренную…
Когда на столе появилось первое блюдо, Артем понял, что проголодался зверски, словно не ел несколько недель. Он набросился на еду и подумал, что ничего вкуснее никогда в жизни не пробовал.
Играла музыка, они уплетали за обе щеки, запивали еду напитками и болтали с набитыми ртами, что было ужасно некрасиво и не по правилам, зато почему-то очень здорово.
- Мир не такой, как раньше, - говорил Артем. – Он становится ужаснее с каждым годом. Иногда я хочу попросить другой глобус, как в том анекдоте.
- Ничего подобного, Арти. Мир не меняется, мир остается тем же самым. Все миры суть отражение одного. Даже ваш мир похож на наш, - говорил Блэк.
- Какой это “ваш” мир?
- Наш мир, мир, где есть магия, которой в вашем мире нет.
- Нет никакой магии, ты гонишь, ты просто тупо гонишь…
- Это в вашем мире нет, а в нашем есть. Но даже в вашем мире есть что-то, похожее на магию, просто люди лишком глупы и зашоренны, чтобы её увидеть. Есть стихи про ваш мир, вот послушай:
“Уходят чудеса в сиреневый туман,
оставшись на века в легендах и подкорках.
И отошел от дел Гасан Абдурахман,
лишившись бороды в этнических разборках.

Забыв про штат Канзас и сбросив с сердца груз,
взглянула как-то раз Бастинда на Гингему...
Прекрасен с той поры лесбийский их союз,
и не желает знать про сказочную тему”, - мелодично, нараспев читал Блэк.
- Это твои стихи?
- Нет, не мои, я стихов давно не писал. Не перебивай, Арти. Стихи, как заклинания, их нужно чувствовать, чтобы они по-настоящему срабатывали.
“Нет умных Цокотух - есть глупые цеце;
Яга в кругу друзей читает "Тропик Рака"...
О том, что жизни нет ни в утке, ни в яйце,
витийствует Кощей на кафедре истфака.

Во всём теперь видна логическая связь:
разменены ферзи. Дерутся пешка с пешкой.
Слегка хлебнув пивка, с работы возвратясь,
сожительствует гном с печальной Белоснежкой”, - продолжал Блэк вдохновенно, глядя куда-то сквозь Артема, в одну только ему и ведомую сказочную даль.
“Хоть Землю обойди - молочной нет реки.
Ленивый сонный кот не станет снежным барсом.
А Пеппи пропила последние чулки,
и колет инсулин себе в подвале Карлсон.

Спешит Иван-Дурак в МГИМО или ИнЯз;
Горынычу на днях в Минюсте пост поручен...

И гармоничен мир, как код на Си-Плас-Плас.
Серьёзен, как и он. И точно так же скучен.”
- Вот это и есть ваш мир, Арти. Только это не он скучен, а вы сами его таким делаете. Поэтому у вас и магии никакой нет – вы в неё не верите. Если бы вы неё верили, она бы у вас была, - Блэк замолчал.
Впервые за вечер лицо его было печальным. Молчал и Артем.
Артема встряхнула музыка – где-то над самым ухом завиртуозил на гитаре Брайан Мэй.
- Так что же делать? – спросил он, беря у Блэка пачку сигарет, удивительным образом оказавшихся его любимым синим “Житаном”. – Что делать, чтобы мир изменился?
- Хочешь навести порядок во всём мире, сначала приберись у себя дома. Ты вынуждаешь меня говорить цитатами, а я этого терпеть не могу, - сердито оскалился Блэк. – Скорее всего, ты думаешь, что все это так банально, так общеизвестно, что не заслуживает твоего интеллектуального внимания. Ты наверняка думаешь, что слишком глубок и сложен, чтобы такие примитивные вещи, как “необходимо себе позволять” и “приберись у себя дома”, изменили твою жизнь и весь мир. Но, знаешь что, Арти, я открою тебе один секрет – умнее этих примитивных банальностей ещё никто ничего не придумал. Просто вы, умненькие начитанные мальчики и девочки, боящиеся собственных теней, слишком тупы, чтобы это понять. У вас столько интеллекта ребята, черт, великану не снести! И вы даже почти не виноваты, что весь ваш ум и в качестве перочистки не сгодится. У меня был один такой знакомый – Северус Снейп, редкая гнида, мозги весом с банк “Гринготтс”, а на лице все время такое выражение, как будто запор мучит. Так вот он тоже считал, что все это слишком примитивно, жил в какой-то клоаке, голову месяцами мог не мыть и на студентов орал. Запер сам себя, как жука в банке, в своих умных мыслях. Угадай с трех раз, Арти, очень счастливый был человек Северус Снейп? – Блэк произносил это имя, словно выплевывал.
- Могу догадаться, - усмехнулся Артем, поймавший себя на том, что на Блэка почему-то совсем не обижаешься, даже когда он говорит довольно обидные вещи. Хотя “редкая гнида” с заковыристым ником Северус Снейп, скорее всего, этого мнения не разделял.
Он выпустил струйку дыма и случайно бросил взгляд на столик у стены, за которым сидела компания молоденьких девушек, о чем-то оживленно переговаривающихся друг с другом, смеющихся и неприкрыто косящихся в их с Блэком сторону. Поймав взгляд одной из девушек – симпатичной кудрявой блондинки в голубом свитере, Артем смущенно покраснел и отвернулся.
- Ого, а мы, оказывается, пользуемся популярностью у женского пола, - жизнерадостно осклабившись, Блэк стукнул Артема по спине. – Рад за тебя, друг.
- Ну, да, как же, - пробормотал Артем. – Можно подумать, они на меня смотрят.
- А на кого же, по-твоему, они смотрят?
- На тебя, конечно!
- Почему это – “конечно”? – прищурился Блэк.
- По кочану. Ты себя в зеркало видел? Ну, и меня ты тоже видел.
- Видел, - Блэк откинулся на стуле и посмотрел Артему в глаза. – И что именно с тобой не так, позволь спросить, Арти? Почему это на меня смотреть можно, а на тебя нет?
- Да потому что где ты, а где я! Господи, ты что, издеваешься, что ли? – разозлился Артем. – Ты вон какой, а я …
- А ты какой? – осторожно спросил Блэк.
- А я никакой! Ни-как-ой, понял?! – у Артема начало стремительно портиться настроение.
Расставшись несколько лет назад с бросившей его девушкой, Артем так и оставался один. Разрыв был тяжелым, неожиданным, как удар ножом из-за угла, как отсутствие страховки под куполом для падающего гимнаста. С тех пор он ни в кого не влюблялся, а некоторое время назад пришел к выводу, что и в него влюбиться никто не сможет. Вопрос отношений был для него почти таким же саднящим и мучительным, как болезнь матери, нагноившимся воспалением, обычно прорывающимся наружу после щедрой порции алкоголя. Постепенно одиночество стало привычкой, как вставать по утрам, чистить зубы, пить чай, а иногда, опустошив бутылку вина, сидеть одному в квартире и выть сквозь зубы от оглушительной, стеклянной пустоты и холода, выстуживающего сердце. Он запрещал себе думать об этом, но неизменно, рассматривая целующиеся парочки в метро, чувствовал себя прокаженным, и скучал, люто, страшно скучал по чужим прикосновениям к своему никому не нужному телу…
Блэк подался вперед и положил тяжелую, теплую руку ему на плечо. Неожиданно провел вниз и накрыл своей ладонью руку Артема. Приблизил свое невероятное лицо к его лицу.
- Встань и подойди к девушке, - очень тихо, но почему-то все равно безумно отчетливо, несмотря на грохочущую музыку, сказал Блэк. – Неважно, что скажет она. Важно только то, что делаешь ты. И помни – никакого “потом” не существует.
- Я не могу, - прошептал Артем. – Все равно ничего не получится. Никогда ничего не получается…
- Встань и подойди к ней, - повторил Блэк. Его рука казалась почти раскаленной.
- Я не могу. Мне страшно… Это все так тяжело…
- Тяжело, - кивнул Блэк. – Умирать легче. Да, есть такой страшный морок – что умирать легче, чем жить, чем говорить…
Музыка вдруг затихла. Лицо Блэка заслонило все остальное – фигуры смеющихся девушек, маленький зал, пустую сцену. Удивительные синие глаза Блэка втянули его в себя, и на какой-то миг он вдруг увидел, как видят обрывок старого сна, два странных, неясных образа. Темноволосый мальчишка стоит спиной, а рядом другой – с длинными черными волосами, нерешительно протягивающий к первому мальчику тонкую белую руку, а затем – как в кошмаре, как в болезненном бреду – обжигающая вспышка яркого зеленого света и далекий-далекий, унесенный ветром, приглушенный временем и расстоянием отчаянный крик “Нет!”…
Артем вздрогнул и отстранился. Лицо Блэка на секунду показалось ему постаревшим и осунувшимся.
Он глубоко вдохнул теплый, прокуренный воздух, встал и решительно направился к столу, за которым сидели девушки.
- Привет, - сказал Артем, обращаясь ко всем сразу, но глядя на кудрявую блондинку в голубом свитере. – Меня зовут Артем. Разрешите с вами познакомиться?
Девушки захихикали.
- Разрешаем, все равно в этом тухляке делать больше нечего, - сказала одна из них. – Я Света.
- Катя, - сказала другая.
- Нина, - сказала третья.
- Люся, - представилась кудрявая блондинка.
- О, здорово, - обрадовался Артем. – “Lucy in the sky with diamonds”.
- Что? – удивилась блондинка.
- Это песня “Битлов”, очень известная, - скованно сказал Артем.
- Да? Не знаю. Я старье не слушаю, - пожала блондинка плечами.
Артем любил “Beatles”, и ему стало неприятно.
- Слушай, а кто твой друг? – спросила девушка Нина. – Такой симпатичный пупсик.
Они снова ожесточенно захихикали, и Артему почему-то стало неприятно ещё раз.
- Его зовут Блэк, - суховато ответил он.
- Кликуха, что ли? – спросила девушка Катя.
- Нет, это его имя, - с каким-то вызовом ответил Артем.
- Таких имен не бывает, - авторитетно заявила девушка Света.
- Это в вашем мире не бывает, – вдруг неожиданно для самого себя сказал Артем. – А в нашем есть.
- Что? – удивилась Люси-на-земле-без-бриллиантов.
- Ничего, - сказал Артем. – Ну, ладно, пока.
Затем развернулся и пошел за свой столик, где флегматично курящий Блэк рассматривал разыгравшуюся сцену непонимания сквозь бокал радужного коктейля с ярким бумажным зонтиком.
- Как успехи? – поинтересовался Блэк.
- Дуры они, - сказал Артем. – И совсем не страшно было.
- Ха! – торжествующе сказал Блэк, приветственно поднял руку с бокалом и осушил до дна. – Вот видишь!
Девушки Света, Катя, Нина и Люся поднялись с места и направились к выходу, дружно бросив на Артема оскорбленные взгляды. Артем широко улыбнулся и, прикоснувшись губами к кончикам пальцев, послал девушкам воздушный поцелуй.
Так легко он не чувствовал себя чертовски давно.

4

Hey there, people, I’m Ian Brown, they say I’m the cutest boy in town.
Watch me now!

Frank Zappa


Артем был пьян. Но пьян совсем не так, как бывал последнее время. Это не было похоже на тошнотворное, одуряющее, гнетущее ощущение бессилия, приходившее к нему во время одиноких посиделок с бутылкой. Скорее, это был воздушный, хмельной, радостный танец сотен машущих крыльями в его крови крошечных фейери. Он чувствовал воодушевление. Наверное, это было то самое состояние, во время которого человек не боится послать ко всем чертям открытым текстом начальство или лезет на крышу небоскреба, чтобы запускать оттуда воздушных змеев и орать дурацкие песни. Как давно он не орал дурацких песен!
Не успел Артем об этом подумать, как к столу подкатился Колобок. Это был очень невысокий, очень круглый, пламенно-рыжеволосый с длинными патлами мужичок, поразительно похожий на гнома из одной мифологической книжки, которую когда-то давным-давно читал Артем.
- О, какие люди в нашем заведении, приветствую! – радостно гаркнул гном и протянул широкую, разлапистую ладонь навстречу тонкой руке Блэка.
- Серега! – обрадовался Блэк и с чувством пожал гномью лапу. – Знакомься, это Арти, мой друг.
- Ещё один горемыка, - странно, но необидно расхохотался гном и одарил Артема рукопожатием такой силы, что тот чуть не охнул. – Любишь ты их сюда таскать!
- Работа у меня такая, - усмехнулся Блэк. – Да и куда их ещё таскать, как не к тебе? Познакомься Арти, Сергей по прозвищу Балин – хозяин этого славного кабачка, мировой мужик, поверь мне!
Гном от удовольствия покрылся сочной помидоровой раскраской.
- Да ладно тебе, - смущенно, но довольно сказал он. – Слушай, Блэк, это просто супер, что ты сегодня зашел. Во, блин, нереально – как ты всегда кстати заходишь! Он всегда приходит, когда надо, - обернулся Балин к Артему. – Тут такое дело – у нас же сегодня “Blast” должен был играть, ну, ты их знаешь, это такая отличная команда, - пояснил он Артему.- Ребята сегодня уже на саунд-чеке были, сейчас приехали, и тут звонит Нэш – ты помнишь Нэша, да? Их фронтмен, так вот он звонит и рыдает – у него какая-то дикая засада, то ли кто-то в больницу из родных угодил, то ли собака заболела, словом, какая-то неприятная хрень. В общем, он приехать не может, извинятся страшно, обещает в другой раз бесплатно отыграть, а тут я смотрю – ты сидишь.
- И? – Блэк приподнял левую бровь.
- Не прикидывайся мне тут, чего “и”? Концерт-то отменять жалко, вон, сколько народу пришло. Ты спеть сегодня не хочешь по старой памяти?
- Хм, вопрос, - задумчиво сказал Блэк. – Я же их нового репертуара не знаю. Чего они сейчас играют-то?
- Да не надо нового! Ребята забацают несколько каверов на полчасика, а ты споешь. А все старье ты же наизусть знаешь.
- А ребята-то согласятся? – спросил Блэк.
- Согласятся! – от возбуждения гном толстым рыжим мячиком подпрыгнул на месте. – Они тебя помнят отлично, ты же с ними тусовался. Поешь ты грамотно, у тебя и голос на Нэша похож. А со спины вас вообще перепутать можно. Басист как сейчас тебя увидел, подумал, что это Нэш приехал.
- Только за Нэша меня не выдавай, - подмигнул Блэк. – Ладно, договорились.
- Сууупер! – осчастливленный Балин стиснул Блэка в стальных объятьях, и Артем перепугался, что силач сейчас сломает хрупкого парня пополам. – Я всегда знал, что ты лучший!
- Не перехвали, - ухмыльнулся Блэк. – Тогда пошли к ребятам, решим, что играть, и объявляй нас, ок?
Рыжий энергично закивал, как китайский болванчик, и, схватив Блэка за руку, потащил его к музыкантам.
- Арти, не скучай! – крикнул Блэк. – И готовься!
- К чему?- крикнул Артем, но Блэк уже исчез.
Минут через десять на сцену выскочила официантка с пирсингом и объявила в хрустально фонящий микрофон, что сейчас состоится выступление группы “Blast”, в которой сегодня вместо вокалиста Нэша поёт вокалист Блэк.
Свет в зале померк, голоса публики мгновенно превратили воздух в самую концентрированную смесь химических элементов жизни – ожидание представления. На сцену к инструментам высыпали музыканты, зазвучали первые аккорды, в которых Артем распознал что-то знакомое, волнующее кровь, приподнимающее сильным, адреналиновым пинком зад со стула, и…
- I can't get no satisfaction
I can't get no satisfaction
'Cause I try and I try and I try and I try
I can't get no, I can't get no!!!
Выскочивший, как чертик из табакерки, на сцену, с развевающимися черными волосами, с лицом, на котором был написан вызов всему миру, Блэк обхватил двумя руками микрофонную стойку и, извиваясь вокруг неё, как стриптизер у шеста, запел “Satisfaction” голосом, немного похожим на голос Мика Джаггера – вокалиста группы Rolling Stones, группы, ставшей самой популярной в двадцатом столетии, потому что, по собственному признанию Джаггера, они никогда не продавали музыку – они продавали секс.
Небольшой зал взорвался аплодисментами, и вскочивший с места, почти против воли подпевающий словам песни, загипнотизировано следящий за Блэком Артем вдруг подумал, что, возможно, неведомого ему вокалиста Нэша публика бы так не встречала.
За Роллингами последовала кавер-версия песни "Guns of Brixton" группы The Clash, а затем ещё и ещё – старые хиты старых рок-н-рольщиков, людей, которые поклонялись музыке, отдавая ей себя без остатка, и тех, кому поклонялись за это, как богам, тех, кто создал новую религию нового столетия, потому что они действительно верили в то, что делали, а когда ты сам веришь в то, что делаешь, в это поверят и остальные.
Блэк пел, музыканты играли, а энергию зала было можно потрогать руками – так почти физически ощутимым был этот безумный, сумасшедший и с ума сводящий драйв. Люди заходились в пляске, как содрогались племена наших предков в шаманских танцах под звуки барабанов и бубнов.
Блэк пел, музыканты играли, а радость людей от сознания того, что они – из плоти и крови - стоят здесь и сейчас, слушая эту музыку, была бесконечной и беспредельной, как дорога в другие миры, открытая в наших снах.
Блэк пел – худой, с длинными черными разметанными волосами, извиваясь на сцене, как грешник на сковородке, исполняя какой-то дикий, неправильный, невероятный, как все в нем, танец, будто пытался выпрыгнуть из собственного тела.
Блэк пел, музыканты играли, зал бесновался, а Артем, подхваченный цунами общего возбуждения, бесновался вместе со всеми.
- Спасибо, спасибо! Вы все классные ребята, вы из тех людей, которые не дают исчезнуть до конца магии в вашем мире! Оставайтесь всегда такими же! А сейчас – последняя на сегодня песня, самый великий, самый отчаянный хит генераторов позитива The Beatles, который учит нас просить помощи тогда, когда она вам действительно нужна, и помощь придет к вам! Итак, “Help”! И споет её вам мой друг, сейчас находящийся в этом зале, - Арти!!! – выкрикнул в микрофон Блэк и устремил свой синий взгляд на Артема.
Зал выплеснул из себя волну аплодисментов, а Артем не сразу понял, что Блэк зовет на сцену его.
Блэк продолжал смотреть ему в лицо, и Артем вдруг испытал приступ чудовищного панического ужаса. “Нет, нет, нет! Пожалуйста! Только не это, я не могу!”, - взмолился про себя Артем. Он скорее бы умер, чем вышел на сцену, оказавшись под софитами на всеобщем обозрении. Вся та же чудовищная сцена с раздетыми детьми из детского сада запульсировала перед его глазами в багровой дымке. Желание исчезнуть, раствориться, стать невидимым, заползти в какую-нибудь темную укромную нишу стало непреодолимым. Его ноги подкосились, горло сдавило тошнотой, руки похолодели. “Нет, нет, пожалуйста! Я не могу, не могу! Я никто, меня не должны видеть…” Голова кружилась, взгляды окружающих, которые он чувствовал, казалось, пропарывали его кожу острыми холодными иглами. “Я не хочу, не хочу, пусть все будет так, как раньше!”
Но он не мог оторвать взгляд от глаз Блэка, и чувствовал, как этот взгляд наполняет его своей бешеной энергией уверенности и силы.
- Давай, Арти! – крикнул Блэк. – Сегодня или никогда!
Музыканты заиграли вступление к песне, и Артем понял, что можно развернуться, убежать, примчаться домой и зарыться там в свой уютный, тихий, темный мирок отчаяния, одиночества и жалости к себе. Можно убегать туда каждый раз, убегать, пока внутри не останется никакой жизни, пока твоей душой до конца не завладеет демон, питающийся твоей болью, лишающий тебя счастливых воспоминаний, высасывающий из тебя душу, пока ты не превратишься в пустую оболочку самого себя…
- Давай, Арти! – заорал Блэк, и голос его был суровым и гневным, как голос призывающего души ангела в день Последнего суда.
Сегодня этот день настал для одного человека.
- Help, I need somebody
Help, not just anybody
Help, you know I need someone, help! – зазвучал со сцены голос Блэка, и Артем, нет, Арти – шабутной, ничего не боящийся друг сумасшедшего Блэка, обняв того за шею одной рукой, подхватил вместе с ним в микрофон песню.
- Help me if you can, I'm feeling down
And I do appreciate you being round
Help me get my feet back on the ground
Won't you please, please help me! – скандировал зал вместе с ними.
Сердце, расцветающим рубиновым цветком в груди, гнало кровь по телу, воздух вспенивался адреналином, а на сцене маленького клуба, ставшего на один вечер центром вселенной, безбожно фальшивя, и ничуть этого не стесняясь, голосил в микрофон оглушительно счастливый человек по имени Арти.

5

For tonight we must leave
with the first gentle breeze
for the Isles of Ken we are assailing
Just like Ullyses, on an open sea.
On an oddysey of self discovery.

Dead Can Dance “Ullyses”


Ночь преломилась пополам, затихла, затаилась готовящимся к прыжку в рассвет зверем.
Свет был выключен, на столе горели вытащенные из недр шкафа неведомо откуда взявшиеся там свечи, оплывающие на полированную поверхность причудливыми лужицами, в сидюке выпускали в мир мыльные радужные пузыри радости Битлы.
- И да пребывает всегда весна в наших сердцах, и да будем мы веселы, бесстрашны, и не состаримся во веки веков! Аминь, - с шутливой торжественностью провозгласил Блэк, подняв высоко над головой полную бутылку виски.
- Да будет так! – подхватил Артем, поднял свою бутылку и чокнулся с Блэком.
Терпкий напиток побежал по венам, оставив во рту послевкусие сигар, джаза и детективов-нуар – всего того, что, собственно, и воплощает собой виски.
Из клуба они поехали домой к Артему, развлекая водителя такси буйным хмельным пением, так что тот даже не взял с них денег за поездку. По дороге остановились в “Ароматном мире”, прихватив две бутылки “Джонни Уокера”.
Артем сидел на диване. Ему было хорошо и лениво.
Блэк развалился в кресле напротив. Он не собрал волосы обратно в хвост, и теперь черные пряди падали ему на лицо, а он откидывал их назад одним из этих своих грациозных жестов. Вначале, когда они только приехали к Артему, Блэк был по-прежнему оживлен и весел. Сейчас он казался чуть задумчивым.
- Расскажи мне о себе, - попросил Артем, закуривая.
- А что именно ты хочешь знать? – сказал Блэк, жестом спрашивая сигарету.
- Ну, все, - неопределенно ответил Артем, передавая ему пачку и зажигалку. – Например, твое настоящее имя. Ведь Блэк это, наверное, все-таки фамилия, так?
- Сириус, - сказал Блэк. – Вот тебе мое имя, теперь можешь заказать мне запонки с инициалами.
- Сириус, - медленно повторил Артем. – Необычно. Красиво.
Блэк пожал плечами.
- Так, вроде бы, звезда называется, - вспомнил Артем.
- Ну, да, кажется, есть такая, - сказал Блэк. – У меня Астрономия никогда любимым предметом не была.
- А что было любимым предметом?
- Защита от Темных искусств, - сказал Блэк.
- И где же такое преподают? – усмехнулся Артем. – В школе юного вудуиста?
- В Хогвартсе, школе чародейства и волшебства, - без тени улыбки ответил Блэк.
- Опять ты за своё, - вздохнул Артем. – Снова будешь говорить, что волшебник, что пришел к нам из другого мира, где есть магия…
- А ты что, до сих пор мне не веришь? – раздраженно спросил Блэк.
Артем задумался.
- Понимаешь, я, вроде как, хочу тебе верить. Да и, правда, в тебе есть что-то такое… Словом, я таких людей, как ты, никогда не встречал. Но как я могу поверить, что ты волшебник, или что вообще кто-то им может быть? Таких шарлатанов вокруг – до хренищи. “Заряжаю воду, мочу и кремы, снимаем сглаз и порчу по фотографии, черная магия госпожи Любы из села Хуево-Кукуево…” В волшебство только дети верят, да и те, только пока не узнают, что к ним не Дед Мороз приходит, а бухой мужик из фирмы “Заря” или что там у них.
- Понятно, - сказал Блэк. – Значит, по-твоему, я шарлатан?
Голос его был совершенно холоден.
- Да нет, что ты, - смутился Артем. – Просто ты, наверное, сам в это искренне веришь, вот и получается, что другие тоже поверить могут. Ну, почти поверить, как я…
Он растерялся, не зная, как продолжить. Ему очень не хотелось обижать Блэка, даже если бы выяснилось, что тот действительно сбежавший из дурдома пациент.
Блэк напряженно молчал.
- Слушай, извини, пожалуйста, - нервно начал Артем. – Я не хотел тебя обижать. Просто, ну, правда, пойми сам… Ёлки, ну, что мне тебе ещё сказать?! Расскажи мне про твой этот мир, где есть магия, что ли, блин, ну, я не знаю…
- А фокусы тебе не показать? Станцевать, как обезьяна в цирке? Превратить тебя в жабу, а? – голос Блэка зазвенел от холодной ярости. – Как же мне иногда с вами тошно!
Он вскочил с кресла и подошел к окну. С его сигареты упал столбик пепла.
Луна осветила его черты, казавшиеся сейчас резкими и хищными, почти неприятными.
- Вы никогда ни во что не верите, - глухо сказал Блэк, глядя в окно. – И сколько чудес вам ни показывай, вы все равно будете считать, что перед вами шарлатан. На самом деле вы просто не верите себе и ничего не видите, кроме своего серого, плоского мирка. А стоит вам показать, как его раскрасить и изменить, вы пугаетесь и оправдываете свой страх тем, что чудес не бывает.
В комнате повисла тяжелая тишина. Голоса Битлов одиноко звучали в ней тонущим в тумане призывом о помощи.
- Прости меня, - тихо сказал Артем. – Прости, пожалуйста, если сможешь. Я просто скотина. Ты для меня столько сделал, а я…
- Да ничего я для тебя не сделал, - досадливо махнул рукой Блэк. – Ничего, чего бы ты не мог сделать для себя сам. Все волшебство внутри тебя. Но я уже говорил – вы не верите в магию, поэтому её у вас и нет.
- Нет, сделал, - твердо сказал Артем, встал и подошел к Блэку. – Ты помог мне понять те вещи, которые не мог понять я сам. Помог преодолеть свой страх. Помог почувствовать себя счастливым. Я не знаю, существует ли тот мир, в котором есть магия, и откуда, ты говоришь, ты пришел к нам. Возможно, я слишком глуп или зашорен, чтобы поверить в этот мир. Но я точно знаю, что то, что ты сделал для меня, это самое настоящее волшебство. А значит, ты прав, и магия существует.
Блэк медленно повернулся к нему, и Артем с облегчением увидел, что тот улыбается.
- А иногда, - сказал Блэк, - с вами не так уж и тошно. Айда на крышу!
- Что??? – поразился Артем.
- На крышу, глухомань!- воскликнул Блэк. – Ближе к звездам! Когда ты на них последний раз смотрел?
- Знаешь, - задумчиво сказал Артем, - я ведь только сейчас понял, что до встречи с тобой просто не жил, а существовал, как амеба.
- Тогда, Арти, хватай вискарь, утепляйся и вперед!
- Вперед и вверх! – радостно рассмеялся Артем, и направившийся, было, в коридор одеваться Блэк вдруг замер и обернулся.
Выражение лица его было странным.
- Ты чего? – удивился Артем.
- Ничего, - медленно сказал Блэк и потряс головой, как пес, отряхивающийся от воды. – Пошли.
С трудом отодрав проржавевшую дверь, ведущую на чердак, они забрались на крышу девятиэтажки, в которой жил Артем.
На крыше было холодно и ветрено, но как же потрясающе здорово было стоять на самом верху и рассматривать ночной город и звезды!
Они немножко повопили, выкрикивая нечто совершенно нечленораздельное и восторженное, задрав голову, любовались на звезды – не по-городски крупные, холодно-серебряные кристаллы, ярко выделяющиеся на обнажившемся небе.
- Ты знаешь, где тут Сириус? – спросил Артем.
Блэк отрицательно покачал головой.
Город с такой высоты и в таком настроении казался Артему абсолютно сказочным местом. Вот высятся в отдалении неприступные средневековые бойницы небоскребов, вот виднеется озаренная мистическим туманным светом эльфийская вязь Останкинской башни, вот россыпь огромных сверкающих самоцветов сияет на вывесках казино и ресторанов, а вот быстро снуют по дорогам крошечные невиданные существа с двумя горящими глазами – автомобили…
- А у меня гаш есть, - похвастался Блэк.
- Чего? – удивился Артем.
- Гашиш, Балин дал в благодарность за вступление, денег-то я с него не взял. Хочешь покурить?
- Не знаю, - замялся Артем. – Я никогда не пробовал.
- Великий Мерлин, Арти, что ты вообще до меня пробовал и чем занимался? – поразился Блэк, полезший в карман за маленькой курительной трубочкой.
Артем зябко поежился.
- Чем занимался? – задумчиво проговорил он. – Ты знаешь, наверное, основное, чем я занимался, это тем, что за мать переживал.
Артем произнес эти слова и вдруг понял, что не только сказал чистую правду, но и только что выяснил нечто необыкновенно, фантастически для себя важное, дающее ответы на большинство вопросов.
- А что у тебя с матерью? – мягко спросил Блэк.
- Маниакально-депрессивный психоз. Последние пару лет она уже из больниц вообще не выходит. И лучше ей не становится, - безжизненным голосом сказал Артем.
Сказав это, он почувствовал обычную опустошенность. Мысли о матери были похожи на серую пыль, оседавшую на внутренний взор души, которая сразу же начинала смотреть на мир, словно сквозь тусклое, годами немытое грязное окно…
Блэк не ответил. Он вынул из куртки коробок спичек, открыл его, достал комочек зеленовато-коричневого оттенка и принялся аккуратно запихивать его в отверстие трубки. Затем поджег, и ветер опять удивительным образом не загасил огонька его зажигалки. Закончив манипуляции, затянулся, глубоко вдохнув дым. Выдохнул и затянулся ещё раз.
- Знаешь, Арти, - сказал Блэк, передавая ему трубку, - даже если ты станешь совсем-совсем несчастным, таким же несчастным, как она, ей это все равно не поможет. Хочешь помочь ей, стань счастливым. Тогда это, возможно, сработает. А даже если не сработает, не хорони себя вместе с ней.
Артем принял трубку и посмотрел на Блэка. Таким серьёзным он не видел его ни разу за весь вечер. Он поднес трубку к губам и глубоко втянул в себя дым.
- Знаешь, Блэк, - сказал Артем. – Я верю, что ты пришел к нам из мира, где есть магия.

6

We walked troubles brooding wind swept hills
And we loved and we laughed the pain away
At the end of the journey, when our last song is sung
Will you meet me in Heaven someday?


Johnny Cash “Meet Me In Heaven”


Небо на востоке окрасилось в светло-лиловый. Невидимая рука начала мягко приглушать яркий свет луны и звезд. Птицы, первыми мудро предчувствующие весну, проснувшись, огласили воздух звонким радостным щебетом.
Уставшие, полусонные, но все ещё бодрствующие Блэк и Артем, уничтожив добрую половину содержимого холодильника, сидели на кухне и пили чай.
- Как ты попал к нам? – спросил Артем.
- А я умер в необычном месте, - флегматично ответил Блэк.
- Умер?! – Артем поперхнулся своим чаем.
- Умер, - все так же спокойно подтвердил Блэк. – Вернее, меня убили.
- Убили?! – ещё один неудачный глоток и судорожный кашель.
- Моя сестрица двоюродная. Чокнутая стерва-фанатичка, - сквозь зубы, точно оскалившийся пес, прорычал Блэк.
- Господи, за что, почему?
- Война, - коротко сказал Блэк. – И мы с ней сражались за разные стороны.
- И ты, что, действительно… - осекся Артем. – Ты действительно умер?
- Представь себе, - невесело усмехнулся Блэк. – Мы сражались с ней у арки, и когда в меня попало Смертельное заклятье, мое тело упало за завесу. И оказалось, что завеса – это проход в другой мир. В ваш мир. Иногда я думаю, что все умершие волшебники нашего мира в том или ином обличье приходят к вам.
Артем сидел и слушал с открытым ртом. Он теперь верил каждому слову Блэка.
- Я и сам многого не понимаю, - продолжил Блэк. – В вашем мире нет такой магии, как в нашем, я не могу колдовать, не могу превратить твой холодильник в кусок льда, а унитаз в белого лебедя. Кое-что, правда, осталось – я чувствую многие вещи, всегда оказываюсь в нужных местах и рядом с нужными людьми, - он подмигнул Артему, - ну, и разные мелочи ещё происходят. Но самое главное, что я знаю, - только не спрашивай меня, откуда мне это известно, - это то, что я должен привносить магию в ваш мир. Должен помогать людям. Отчаявшимся людям, которые подошли к самому краю. С вашим миром что-то не так, здесь происходит что-то нехорошее. Я не знаю, по-моему, это какая-то могущественная Темная магия, которой нужно противостоять. Это что-то вроде моего предназначения – нужно приносить в ваш мир светлую магию. И когда я сделаю все, что должен, я смогу вернуться назад.
- Ты хочешь сказать, - затаив дыхание, спросил Артем, - что тогда ты сможешь ожить в вашем мире снова?
- Человек не может ожить в своем мире снова, - жестко сказал Блэк. – Умершие не возвращаются. Смерть человека – это естественный ход событий. Тот, кто хочет оставаться бессмертным в своем мире, извращает сами основы жизни. Но я знаю, что каким-то образом я все-таки вернусь и снова буду рядом с ними. Со всеми, кого я знал и любил.
- Расскажи мне о своем мире, пожалуйста, - осторожно попросил Артем.
- А чего я буду рассказывать? – усмехнулся Блэк. – Ты книжку прочитай – “Гарри Поттер”. Там все написано.
- “Гарри Поттер”? – обалдел Артем. – Детская книжка?!
- “Детская книжка”, - передразнил его Блэк. – Меня в ней убили, между прочим. Ничего себе – “детская”!
- Так это что же получается – я сейчас сижу и разговариваю с литературным персонажем? – без малейшего сарказма осведомился Артем.
- Сам ты литературный персонаж! – фыркнул Блэк. – А я – Сириус Блэк, волшебник. И мой волшебный мир описан в книге, которая называется “Гарри Поттер”. Да ещё и не в одной книге, а в нескольких. Понятно?
- Понятно, - соврал Артем.
На самом деле он ничего не понял. Но знал, что это тот самый случай, когда не понимать – можно, но верить – необходимо.
- И все-таки я до сих пор так мало о тебе знаю, - сказал он. – Расскажи хоть что-нибудь. Помнишь, ты говорил, что ты – зверь, долго был в шкуре зверя? Ты что, оборотень?
- Нет, – покачал головой Блэк. – Я анимаг – волшебник, который умеет превращаться в животное. Когда я учился в Хогвартсе, школе чародейства и волшебства, у меня было трое друзей, - Артему показалось, что Блэк замялся, произнося последнее слово. – Однажды мы узнали, что наш друг Ремус – оборотень. Его в детстве укусила одна отвратительная тварь, - лицо Блэка горько исказилось. – Раз в месяц, в полнолуние, он превращается в зверя. И тогда мы решили, что станем анимагам, чтобы быть рядом с ним в это время. Человек и оборотень поладить не смогут. А вот со зверями оборотни могут общаться.
- Ух, ты! – воскликнул Артем. – И в кого же ты превращался?
- В пса, здоровенного черного волкодава, - сказал Блэк, и Артем совсем не удивился его словам. В некоторых манерах Блэка действительно было что-то от большой, сильной собаки.
- А твои друзья? – спросил Артем.
- Питер, - Блэк произнес это имя со странным выражением лица, - превращался в крысу. А Джеймс в оленя. Вместе мы гуляли с Ремом по Запретному лесу, сдерживали его, как могли. Оборотни ведь ничего не понимают на время трансформации. Это страшные, кровожадные существа, которые могут покалечить или даже убить человека.
- Тяжело, наверное, ему приходится, Ремусу, - неуклюже сказал Артем.
- Это трагедия всей его жизни, - сказал Блэк, в его голосе неожиданно прозвучал сарказм. – Он сильный человек, правда. Но он слишком придает этому значение. Иногда мне кажется, что он почти рад тому, что оборотень. Это упрощает некоторые вещи.
- Что ты имеешь в виду?
Блэк задумался.
- Иногда я думаю, что он прячется за эту свою трагедию, - медленно и тяжело сказал он. – Что с её помощью он отгораживается от жизни. Как ты прятался за болезнью матери. Горе – как плащ, за которым можно укрыться. Мне и самому такое знакомо, - невесело усмехнулся он.
- Откуда тебе это знакомо? – осторожно спросил Артем.
Блэк опять замолчал.
- Я не уверен, что хочу говорить об этом, - наконец, глухо произнес он.
- Ты знаешь обо мне так много. Почти все. Наверное, больше, чем любой другой человек, хотя и знакомы мы всего ничего, - мягко улыбнулся Артем. – Мне кажется, я имею право знать что-нибудь и о тебе. Сейчас я понимаю, что в тебе скрывается больше, чем ты показываешь. Как будто тебя что-то мучает. Я имею в виду, - Артем чувствовал себя неловко, но все же продолжал говорить, - не то, что ты пока не можешь вернуться назад. Что-то другое, из прошлого.
- Выучил тебя на свою голову, - неожиданно резко рассмеялся Блэк, и Артем понял, что ему напоминал это смех, – собачий лай. – Ну, у меня была своя история. Довольно паршивая. Меня обвинили в преступлении, которого я не совершал, и отправили в одно веселенькое местечко. В Азкабан – тюрьму для волшебников. Да, очень, очень веселенькое место…
В тяжелой тишине звук тикающих часов кажется почти оглушительным, сливающимся со стуком сердец.
Блэк сидел за столом с пустым, ничего не выражающим лицом. Он вдруг оказался совершенно поникшим, очень усталым и выдохшимся, как будто кто-то неожиданно отключил всю радость и весь свет в его глазах. Его рука безвольно лежала на пластиковой клеенке с ярким, аляповатым рисунком из цветов и фруктов.
Наступает время возвращать то, что тебе дали…
Артем положил свою теплую руку на вялую, холодную ладонь Блэка.
- Я не знаю, что там с тобой было, - тихо сказал он. – Но за сегодняшнюю ночь я выучил немало уроков. И один из них – не позволять никому и ничему забирать твою радость. Меня этому научил один парень с такими синими-синими, знаешь, немного неестественными даже, глазами. Человек, который принес в мою жизнь весну.
В тяжелой тишине звук тикающих часов кажется почти оглушительным, сливающимся со стуком сердец…
Блэк поднял глаза и улыбнулся.
- Спасибо, Арти, - тихо сказал он. – Спасибо, - и сжал руку Артема.
Отданное тепло возвратилось теперь к нему.
Круг правильных вещей замкнулся.

***

Перламутровое серебро раннего зимнего утра медленно проникло на кухню и схватилось с искусственным желтым светом электричества. Столкновение повисло в прокуренном воздухе. Чай давно остыл. Собеседники сидели и молча курили, думая каждый о своем.
- Что с тобой случилось, когда я сказал “Вперед и вверх? – спросил Артем, и его слова прозвучали неестественно громко в хрупкой утренней тишине.
- Что? – спросил Блэк, мотнув копной черных волос. Вопрос Артема словно вывел его из транса.
- Мы собирались залезть на крышу. Я сказал: “Вперед и вверх!”. И ты вдруг замер и обернулся. Эти слова тебе что-то напомнили?
Фиолетовые тени залегли под глазами Блэка. У рта обозначились складки. Он крепко сжал в тонких пальцах сигарету, словно схватился за неё.
- Так говорил Джеймс, - хрипло сказал он. Казалось, что каждое слово давалось ему с трудом. – “Вперед и вверх!” – это были его любимые слова, его присказка. А я думаю, что это была ещё и его суть. Он не был ни тщеславным, ни амбициозным. Кто так думал, просто плохо его знал. “Вперед и вверх”” - такова была его сущность. Как у птицы…
- Он умел летать? – с детской наивной серьёзностью спросил Артем.
Блэк рассмеялся. Тени под его глазами вдруг стали меньше. Всего за один миг его лицо помолодело. Артем вдруг поймал себя на мысли, что не смог бы определить, сколько Блэку лет. Семнадцать? Двадцать пять? Тридцать? Триста?
- В некотором смысле он действительно умел летать, - с теплотой произнес Блэк. - Он был ловцом школьной квиддичной команды нашего факультета. Квиддич – это такая игра, во время которой игроки летают на метлах высоко в воздухе, стремясь забросить в кольца противника как можно больше мячей. Побеждает та команда, ловец которой первым сможет поймать летающий золотой мячик – снитч. Джеймс всегда первым ловил его. Он был невероятен, - Блэк смотрел прямо перед собой, и Артем понял, что сейчас перед его внутренним взором Джеймс ловит на лету маленький золотой мячик.
И неожиданно понял что-то ещё…
- Джеймс был твоим лучшим другом? – спросил Артем.
Блэк закрыл глаза. На его лицо появилась странная, ни на что не похожая улыбка.
- Джеймс был моим лучшим другом, - отчетливо выделяя каждое слово, сказал Блэк. – Я любил его. Всегда любил. Всегда буду любить.
- Понимаю, - очень тихо, почти шепотом, сказал Артем. – Я бы тоже, наверное, смог любить тебя.
Сказав это, он испугался. Но не так, как боятся наказания за проступок или страшного известия. А так, как, наверное, до дрожи боятся впервые прыгать с парашютом, не в силах представить себя парящим в воздухе, и в то же время понимая, что именно это сейчас и произойдет.
- Да ну? - Блэк посмотрел на Артема и лукаво подмигнул. - Что, и целоваться будем?
- Нет!!! – со смехом завопил Артем. – Ты что, спятил?! Я вообще девушек люблю!
И вдруг, совершенно неожиданно для самого себя, чувствуя, как колотится сердце о виски и в барабанных перепонках, ощущая себя всего одним огромным колотящимся сердцем, наклонился к Блэку и легко-легко, почти неощутимо, дотронулся губами до его губ.
Время совершенно исчезло, растворившись в тайфуне неведомых чувств, в котором можно было бы расплавиться без остатка, потеряв себя и найдя снова – но уже другим и преображенным, как по волшебству, более живым и настоящим, чем когда-либо в жизни.
- Уф, - сказал Блэк через минуту, - спасибо. Было круто. Я польщен.
И тогда они засмеялись, как сумасшедшие.
В этом не было ни стыда, ни пошлости, ни извращения, ничего гадкого.
Просто это была – молодость. И жизнь.
И самая капелька волшебства.

***

Утро совершенно однозначно и бесповоротно вступило в свои права.
Артем зевнул.
- Конечно, после случившегося, я, как джентльмен, обязан на тебе жениться, но давай я тебе постелю в спальне, а сам лягу на диванчике в гостиной. Какое счастье, что суббота и на эту гребаную каторгу тащиться не надо! Впрочем, какая разница, все равно уволюсь в понедельник, хватит там штаны просиживать, - устало, но счастливо сказал Артем, потянувшись.
- Мне пора, - коротко сказал Блэк.
- Как? Ты не останешься? – растерялся Артем.
- Нет, Арти, - покачал головой Блэк. – Мне действительно пора.
- Ну, ладно, - расстроился Артем. – А когда мы увидимся? Слушай, давай, я тебе сейчас телефон запишу, а ты мне свой дашь. У тебя мыло, кстати, есть? Можно и аську, конечно, но я её, если честно, не особо люблю, редко там бываю…
- Арти, мы больше с тобой не увидимся, - сказал Блэк.
- Не увидимся? Почему?
- Потому что теперь ты все будешь делать сам – мягко сказал Блэк. – Ходить по клубам, разговаривать с девушками, петь со сцены, орать в такси, лазить на крыши, смотреть на звезды и целоваться с тем человеком, к которому тянется твоя душа. Теперь ты будешь делать это сам и научишь кого-нибудь ещё. Я тебе больше не нужен.
- Нужен! – отчаянно воскликнул Артем. – Ты мне нужен!
- Прости, - немного печально сказал Блэк. – Но другим я нужен больше.
Артем замолчал. Он чувствовал себя совершенно потерянным.
- Значит, из моей жизни опять исчезнет волшебство, - наконец, с тоской сказал он.
Блэк покачал головой.
- Нет, - с нежностью сказал он. – Не исчезнет. Теперь ты всегда можешь найти его, - он протянул руку и положил её Артему на сердце. – Вот здесь.
Затем снял с запястья один из своих тонких серебряных браслетов с маленькими колокольчиками и амулетами и надел его на руку Артему. Браслет хранил тепло руки владельца.
- На память, - улыбнулся Блэк.
- Спасибо, - сказал Артем. – Что бы мне тебе подарить?
- Уже подарил, - сказал Блэк, и на его лице появилось мечтательное выражение. – Ты ведь немного приблизил меня к возвращению домой.
Артем старательно вглядывался в Блэка, силясь запомнить его образ. Черная куртка, драные джинсы, черные волосы, бледное красивое лицо. И глаза – синие. Только не неестественно синие, как казалось ему раньше. А такие, какими они и должны быть, когда жива душа.
- Вот и все, Арти, - Блэк протянул для последнего рукопожатия руку, - Теперь все у тебя будет хорошо, поверь мне.
- Я верю, - сказал Артем. – Спасибо тебе за все. И пусть ты вернешься домой как можно скорее и снова встретишь всех тех, кого знал и любил.
- Спасибо, Арти, - Блэк сжал его руку и отпустил. – Прощай.
- Прощай, Сириус.
Дверь за ним захлопнулась, и Артем снова очутился один в квартире.
Только она больше не была пустой, потому что, Артем знал это, звездная тень черноволосого худого парня с сияющим синим взором теперь всегда незримо будет присутствовать рядом с ним.
Ему было грустно, но это больше не была черная, муторная тоска, сжирающая душу.
Однажды они снова встретятся, он просто чувствовал это.
Он прочитает все книжки про Гарри Поттера, он снова придет в “Кризис жанра”, он будет петь песни старых рок-н-ролльных богов.
И он больше никогда, никогда не будет бояться жить.
Артем подошел к балконной двери и распахнул её настежь.
В комнату ворвался воздух – ещё по-зимнему холодный, но уже несущий в себе первое дыхание весны, пахнущее ожиданием счастья и счастьем ожидания.
Он вышел на балкон и глубоко вдохнул воздух. Но не так, как вдыхал его тогда, перед прыжком с Крымского моста, а иначе, стараясь наполнить всего себя его свободной, вольной, не знающей страхов силой.
- Блэк! – приветственно закричал Артем во весь голос. – Я верю в магию!!!
И на смягчающейся в преддверии весны, мерцающе-серой, озаренной лучами слабого солнца, небесной тверди, в ответ вспыхнула ярким белым огнем далекая прекрасная звезда.

7

And now, the end is near
And so I face the final curtain
You cunt, I'm not a queer
I'll state my case, of which I'm certain
I've lived a life that's full
And each and every highway
And yet, much more than this
I did it my way


Sex Pistols “My way” (вариант текста песни Фрэнка Синатры)


В вагоне метро дремал молодой парень с длинными черными волосами.
- Станция “Таганская”, - объявил хорошо поставленный голос, молодой человек проснулся и вскочил, едва успев выбежать из закрывающихся дверей.
Поднявшись наверх, он закурил и медленным шагом пошел по направлению к огромной сталинской высотке, вздымающейся вверх, как горделивая башня Сарумана. Попавшаяся ему на пути молоденькая девушка бросила на него пронзительный взгляд, молодой человек рассеянно улыбнулся и пошел дальше, не заметив, как она смотрит ему вслед. Зайдя в подъезд, он проскользнул мимо консьержа, вошел в лифт, нажал кнопку девятнадцатого этажа и устало прислонился к стенке.
Выйдя на лестничную площадку, достал ключи, открыл массивную металлическую наружную дверь одной из двух расположенных на этаже квартир, затем открыл дверь внутреннюю и вошел в квартиру.
Все в доме говорило о достатке и роскоши, правда, роскоши тяжеловесной, на грани хорошего вкуса. Лепнина на потолке, огромное зеркало в золоченой раме в коридоре, картины модных художников на стенах в шелковистых обоях, дорогостоящие шкафы, великолепная напольная ваза с огромным букетом ароматизированных сухоцветов, хрустальная люстра, в которой дробился глянцевый свет многочисленных ламп.
В прихожую доносились звуки телевизора и довольно громкие голоса.
- Банда скинхэдов напала на группу рыночных торговцев кавказской национальности, - с плохо скрываемым болезненным оживлением вещал голос диктора, - один человек погиб, двое госпитализированы в тяжелом состоянии.
- Слава Богу, наконец-то кто-то за эту шваль взялся, - радостно произнес высокий женский голос. – Всю Москву заполонили, давно уже пора эти отбросы отсюда выставить. Куда ни плюнь, везде эти черножопые! А где не черножопые, там жиды и ниггеры. Тьфу, город уже весь провонял ими!
- Точно, - отозвался срывающийся подростковый голос. – У нас в классе пятерки только этому Аксельроду и ставят. А все потому, что его папаша постоянно пожертвования школе делает. То новые компы, то оборудование в спортзал. Они же ему жопу лизать готовы!
- Руслан, я попрошу воздержаться от таких слов в моем доме, - холодно сказала женщина. – Если бы мой отец тебя услышал, то он бы тебя выпорол. Иногда я жалею, что ваш отец не применял к вам такие методы. Стасу бы это точно пошло на пользу.
- Извини, мам, - покаянно произнес мальчишеский голос.
Слушавший все это черноволосый парень передернулся и нервно поднес руки к вискам, словно хотел зажать уши. Затем тяжело вздохнул, снял черную кожаную куртку с надписью “ROCK” на спине, разулся и осторожно на цыпочках направился по коридору в отдаленную комнату.
Он ступал так тихо, что, наверное, смог бы прокрасться незаметным, но тут из комнаты, где был включен телевизор, вышел, направляясь на кухню, щуплый черноволосый подросток с довольно привлекательным, хотя и безвольным лицом.
- О, явился, не запылился, - злорадно сказал мальчишка, - Ну, сейчас тебе влетит от матери за то, что дома не ночевал!
- Какая же ты гнида, Русик, - с отвращением сказал длинноволосый парень. – Как не брат прямо.
- Мам! – заорал мальчишка. – Стас вернулся!
Длинноволосый стиснул зубы и скрестил руки на груди.
Из комнаты вышла высокая, стройная и ухоженная красивая брюнетка средних лет. Надменная осанка и властное выражение лица придавали ей что-то царственное. Она была облачена – другого слова и не подобрать – в роскошный шелковый зеленый халат, расшитый серебряными нитями.
- Доброе утро, молодой человек, - ледяным неприязненным тоном произнесла женщина, со злым прищуром глядя на длинноволосого. – Потрудитесь объясниться, почему вы не ночевали сегодня дома и не соблаговолили меня предупредить, что заявитесь только на другой день.
- Вообще-то я соблаговолил предупредить, - неприятно осклабившись, выдавил из себя парень. – Вот эта малолетняя дрянь, - кивнул он на брата, - должна была тебе передать, что я не приду.
- Не смей так говорить о брате! – крикнула женщина. – Он тебя младше, а умнее и ответственнее в сто раз! Поучился бы лучше у него. Где ты шлялся опять, отвечай немедленно!
- Я не собираюсь с тобой разговаривать в таком тоне, - вскинув голову, резко ответил парень. – Почему я вообще обязан перед тобой отчитываться?
- Потому что я твоя мать, и потому что ты живешь в моем доме и ешь мой хлеб! – взвизгнула женщина.
- Да будь проклята и ты, и твой дом, и твой хлеб! – закричал парень с такой силой, что, казалось, пошатнулась ваза с сухоцветами.
Подросток, до того момента с жадным любопытством следивший за скандалом, быстро улизнул из коридора с испуганным лицом.
Мать и сын стояли, глядя друг на друга с одинаковым выражением ненависти на лицах.
- Да как ты смеешь? – брызгая слюной, зашипела женщина. – Ты что себе позволяешь? Ты что, забыл, что я тебя в любой момент с твоим диагнозом в психушку упечь могу?! Будешь там собратьям-шизофреникам про волшебные миры рассказывать!
Сын побелел от бессильной ненависти и отчаяния.
- Ты не сможешь, ты не посмеешь, - отрывисто заговорил он. – Даже ты на такое не способна… И у тебя ничего не получится, нет! То, что брякнул один психиатр, не имеет значения…
- Один психиатр?! – истерически вскрикнула она. – Да ты сам себя послушай! Магия, волшебство! Никакого волшебства не существует! Ты просто инфантильный эскапист, пытающийся убежать от реального мира! Начитался детских книжек, вообразил себе черт знает что! Когда ты, наконец, повзрослеешь, Стас? Когда ты начнешь жить обычной жизнью, как все нормальные люди? Когда ты вернешься на землю? Я сейчас повыкидываю к чертям всего твоего “Гарри Поттера” и разобью твое идиотское зеркало!!!!
Краска гнева залила бледное лицо парня. В один прыжок, как хищный зверь, он бросился к матери со сжатыми кулаками и навис над ней.
- Не прикасайся к моему зеркалу! – зарычал он на неё. – Никогда не смей его трогать! Если ты что-то с ним сделаешь, я… Клянусь, я убью тебя!
Женщина задохнулась очередным злобным воплем и с силой оттолкнула от себя сына.
- Лучше бы я аборт сделала, чем тебя рожать, - выплюнула она ему в лицо. – Ты не мой сын, ты какой-то отвратительный, уродливый подменыш! Я тебя проклинаю! Убирайся из моего дома! Я не желаю тебя больше никогда видеть! Чтоб ты сдох в какой-нибудь вонючей канаве!
Парень закрыл глаза, стиснул зубы, ударил кулаком о стену и отшатнулся от неё.
- Хорошо, - сказал он, тяжело дыша. – Я ухожу. Я давно собирался уйти.
Затем перевел дыхание и посмотрел на хрипло дышащую женщину. На его лице появилась непередаваемая улыбка.
- История повторяется, - сказал он. – Все истории всегда повторяются. Странно, что тебе это ничего не напоминает, мама. Странно, что это ничего не напоминает никому.
Затем он пошел по коридору с грацией вальяжного, сильного, уверенного в себе животного, зашел в свою комнату и захлопнул дверь.
Обстановка комнаты не была похожа на остальное убранство дома.
Стены, обклеенные плакатами с изображениями музыкантов, куча компакт-дисков, множество книг, среди которых – все опубликованные издания “Гарри Поттера” на английском языке, старый шкаф с незакрывающейся дверцей, кровать с потрепанным клетчатым покрывалом желто-красной расцветки, письменный стол, заваленный обрывками исписанных листов.
На стене висело старое зеркало. Но не из тех антикварных вещиц, которые богачи приобретают за сумасшедшие деньги, а обычное потрепанное временем барахло, продающееся на блошиных рынках: грубая потрескавшаяся деревянная рама, потускневшая поверхность, разъеденная по краям амальгама.
Войдя в комнату, длинноволосый парень сразу же бросил на зеркало тоскливый взгляд, но подошел не к нему, а к старенькому, советских времен пластиковому красному телефону с дисковым набором цифр.
Он набрал номер, послышались гудки. Наконец, трубку взяли.
- Здравствуйте, извините, что так рано, - вежливо начал он. – Позовите Женю, пожалуйста, это Стас звонит.
В ожидании он присел на кровать. Затем в трубке послышался сонный голос.
- Приветик, - ухмыляясь, сказал он. – Спишь ещё? Сорри, что разбудил. Да? Ну, ладно… Слушай, тут такое дело… Короче, я из дома ухожу. Да, не вынесла душа поэта. Ага, давно было пора. Так вот я чего хотел спросить – можно мне у тебя, пока суть да дело, перекантоваться? Что? О, спасибо, друг! Слушай, не, реально – спасибо! Да, думаю, прямо сегодня. Вещи? Да мне собраться, только подпоясаться, ты же знаешь… Ага, главное, зеркало… У тебя место-то для него найдется? Джей, спасибо, серьёзно. Да, думаю, часа через два… Ой, слушай, а как родичи-то твои? Да не, я знаю, что любят, но все-таки… Да? Ну, все, тогда ждите. Ок, ну тогда давай, до скорого. Чего, Лика сегодня зайдет? А Ромка будет? Ой, ну, круто, посидим тогда вечерком. Не, я Петьку твоего не люблю, извини. Да никакой он, блядь, не прикольный! Ну, как знаешь. Все, давай.
Он положил трубку и некоторое время сидел, глядя пустым взором перед собой.
Наконец, встал, достал из кармана джинсов пачку сигарет, закурил и подошел к окну.
- История повторяется, - задумчиво произнес он.
Докурив, распахнул форточку и выбросил окурок. Немного постоял, вдыхая свежий морозный воздух.
- “Человек, который принес в мою жизнь весну”, - тихо повторил он чужие слова.
Затем подошел к зеркалу. Затуманенная поверхность отразила молодое, ещё юное даже лицо – бледное, красивое, настороженное.
- Психиатр сказал, что у меня шизофрения, - произнес он, глядя в глаза своему отражению. – Он сказал, что я двинулся на волшебных мирах. Что у меня помешательство на мире “Гарри Поттера”. Иногда мне кажется, что он прав.
Внезапно перед его взором покрытая патиной времени зеркальная поверхность пошла легкими волнами, как водная гладь, и вместо отражения парня возникло совершенно другое лицо. Это был старик со снежно-белыми очень длинными волосами, такой же белой бородой и ярко-голубыми глазами. На его искривленном носу элегантно сидели очки в тонкой оправе со стеклами в виде полумесяцев.
- Что правда, а что ложь, - выбираем мы сами, Сириус, - сказал старик.
- Да, ты прав, - тихо произнес длинноволосый парень. – Знаешь, Альбус, иногда я готов тебя возненавидеть за то, что ты всегда прав.
- Я знаю, - мягко сказал старик без тени обиды. – Мне жаль, что тебя это расстраивает.
- Я хочу назад, - тоскливо произнес длинноволосый, - Очень хочу. Я скучаю по всем, я скучаю по Джейми.
- Ты вернешься, Сириус, - мягко произнес старик. – Обязательно вернешься.
- Но когда, Альбус, когда?! – отчаянно воскликнул Блэк. – Когда я вернусь? Я задыхаюсь здесь, я устал! Устал работать генератором позитивных волн этого мира! Устал сражаться за Светлую магию! Когда я вернусь?!
- Когда наступит настоящая весна, - ответил старик, и его голубые глаза блеснули – неестественно ярким светом, похожие на искусственно подкрашенные васильки. – Мы все её ждем.
- Ты действительно веришь, что она наступит? – спросил Блэк. На его глазах выступили слезы.
- Верю, - твердо сказал Альбус. – И тогда каждый из нас вернется в свой настоящий дом.
- Ты всегда был гребаным оптимистом, - невесело усмехнулся Блэк.
- Не совсем, - с лукавой улыбкой покачал головой старик, - Просто я всегда знал, что есть та Магия, которая расставит все по своим местам. И ещё, знаешь что, Сириус?
- Что? – по-детски спросил Блэк.
- У тебя не самая плохая в мире работа, Аватара Весны.
Блэк почесал в затылке, взлохматив свою черную гриву.
- Это точно, - сказал он и по-собачьи оскалил зубы в усмешке. – Извини, что разнылся. Мне пора, я сегодня переезжаю.
- Удачи, - хитро подмигнул голубоглазый старик. – И до новых встреч.
Он махнул на прощанье рукой, и его изображение, рассыпавшись на мириады светящихся точек, исчезло в зеркале. На длинноволосого паренька по прежнему смотрел Сириус Блэк, волшебник-анимаг, умерший в мире “Гарри Поттера” в очень необычном месте.
Блэк подошел к окну и распахнул его. Порыв ветра, ворвавшийся в комнату, омыл его своими вольными волнами, не знающими запретов и страха.
- Эй! – крикнул Блэк, высунувшийся из окна и смотрящий на панораму города под окнами высотного дома. – Я здесь! Я жив! Я вернусь домой!
Внизу расстилался мир - наш мир, где нет иной магии, кроме той, что существует в наших сердцах.

 

Конец